46.
- Мария!
- Да, Антонио.
- Я придумал, как бежать из тюрьмы.
- Зачем тебе бежать из тюрьмы, Антонио, ты же дома?
- Ну, вдруг меня посадят по ложному обвинению.
- Да, это возможно. И как ты собираешься бежать, Антонио?
- О, это гениально! Я вылезу в окно и убегу. Я уже пробовал делать так у нас дома и все прошло как по маслу. Меня никто не остановил.
- А если на окнах будут решетки?
- Не говори глупости, Мария! У нас же на окнах нет решеток, так откуда они возьмутся там?
- Да, пожалуй. Какой ты умный, Антонио.
- А знаешь, какая у меня в детстве была самая заветная мечта? Я хотел стать первым человеком, полетевшим в космос.
- И что?
- Мне это удалось. Знакомься, Мария, я – Юрий Гагарин.
- Антонио, да ты сошел с ума!
- Исключено, Мария. Сумасшедших не берут в космос. Передай мне вторую бутылку текилы.
- Тебе может стать плохо от текилы, Антонио.
- И это исключено, Мария. Мне никогда не бывает плохо от текилы, ведь в ней так много витаминов и минералов… Ой, мне, кажется, плохо. Наверное, это от текилы.
- Тебе же не бывает плохо от текилы, Антонио!
- Да? Значит, сегодня произошло то, чего не может быть. За это нужно выпить. А куда ушел Гагарин, я хотел выпить с ним на брудершафт?
47.
- Ах, ты мой маленький кактусичек, какой ты у меня славненький!
- Что с тобой, Мария, почему ты так противно сюсюкаешь?
- Я не сюсюкаю, просто посмотри, как он вырос, наш маленький колючик.
- Мария, немедленно перестань сюсюкать, меня тошнит.
- Но я не сюсюкаю.
- Ты сюсюкаешь.
- Не сюсюкаю.
- Сюсюкаешь.
- Мы можем выйти на улицу и спросить у людей. И каждый скажет тебе, что ты сюсюкаешь.
- Не злись, мой Антонюсик, у тебя же больное сердечко.
- Если ты еще раз сюсюкнешь, я не знаю, что я сделаю.
- Может быть, принести тебе валерьяночки, мой сладенький?
- Я убью тебя, проклятая сюсюкалка!
- (Плачет) А-а, мой родной муженька хочет меня убить.
- Ладно, бог с тобой, Мария, сюсюкай, только не плачь, это еще противнее.
- Ура-ура-ура, мой Антонючик больше не капризничкается. Кактусик, ну, правда, ведь я не сюсюкала?
- Нет, это невозможно! (Стреляется).
- Господи, какое горечко, мой Антонюсечка прострелил себе головочку…
- Не сюсю…
- Что он сказал, что он сказал, я не поняла? Наверняка он перед смертью хотел признаться мне в любви. Бедный Антосик, он так меня любил!
48.
- Антонио. Антонио.
- Что, Мария?
- Ты помнишь, что у нас скоро круглая дата?
- Какая, Мария?
- Серебряная свадьба. Мы 25 лет вместе.
- Не говори глупости, Мария. Мы не могли быть вместе 25 лет. Ведь я каждый день ходил на работу, первые три года часто ездил в командировки, а ты несколько раз на месяц уезжала к своим родственникам в Гвадалахару. Вместе мы с тобой последние три часа, когда я вернулся с футбола. А это отмечать глупо.
- Вообще-то, я имела в виду другое.
- Ну, вот, значит об этом другом и надо было говорить.
- О чем?
- Не знаю, Мария, тебе виднее. Ведь ты сама начала этот разговор.
- Что ты имеешь в виду? Неужели ты догадываешься о моей связи с этим негодяем Мунитисом?
- Ха! Вот ты и проговорилась! Вот тебе саечку.
- Ой, Антонио, больно.
- А нечего было со мной спорить. Ты же знала, что я все равно побежу… победю… как это будет по мексикански – победю или побежу?
- Побежу… победю… побегу посмотрю в словаре.
- Бежи, бежи, моя кривоногая лань.
49.
- Мария!
- Да, Антонио.
- Большая радость. Мы едем на неделю в Акапулько.
- Ура, ура, я так рада!
- Как приятно, что ты так радуешься за меня, Мария.
- А почему «за тебя»?
- Потому что «мы» – это я и моя секретарша Хуанита. Нас отправляют в очень важную командировку.
- И ты поедешь с этой двадцатилетней длинноногой негодяйкой?
- Ты забыла еще сказать, что она блондинка с большой грудью. Да, Мария, это ужасно, но что же делать – это моя работа.
- Но ведь она может тебя соблазнить, Антонио.
- Я тоже этого опасаюсь, Мария. Но, если я не поеду, меня могут уволить.
- Ты мог бы взять с собой твою вторую секретаршу Люсию. Ей 55 лет, она маленькая, толстая и некрасивая.
- А какой в этом смысл? И потом, если меня соблазнит Люсия, это будет во всех отношениях неприятнее. И тебе, и мне.
- Да, Антонио, ты как всегда прав. На какие жертвы тебя заставляют идти эти негодяи – твои начальники.