Мы отступали к задней стене.
— Что вы собираетесь с нами делать? — испугано вскричал я.
— Значит так! — зловеще произнес он. — Мы сейчас пойдем обратно и вы будете мыть всю посуду и драить полы до блеска!
«Мыть посуду?»
— Зачем? — изумились мы.
— Вы не заплатили по счету, маленькие огурялы!
«Огурялы? Почему он нас так странно называет?»
— А как же пленник, которого вы заперли в морозильной камере? Вы ведь и нас собирались там оставить.
— Во имя Велеса, что ты несёшь, хмыстень?! Какой к чертовой матери пленник?
— Мужчина...
Глаза Владимира округлились, когда я всё ему рассказал и описал внешние данные того человека.
— Винокур?! — выпалил он взволновано.
— Чего?
— Он поехал кукухой, — шёпотом сообщила мне Судзумия, прикрывая ладонью рот, чтобы Владимир не услышал.
— Это-то понятно, но погоди, — сказал я, собираясь выяснить в чем дело.
Выслушав друг друга, оказалось, что между нами возникло недопонимание. Тот мужчина был вовсе не пленником, а одним из сотрудников заведения, который случайно застрял в морозильной камере. Дверь заклинило и он не мог выбраться.
Мы вернулись в бар. Владимир познакомил нас с членами его команды: Георгий Сварог, Валентин Купало, Павел Велес, Артем Винокур. Винокур?
— А вам, судя по всему, имени бога не хватило, — заметил я. — Или вы поклоняетесь Винокурову?
— Нет, я здесь только уборщик, это моя настоящая фамилия, — сказал он.
Мы расплатились по счету и всё было нормально, но за то, что Перунов бегал за нами по всему району оставшуюся часть вечера вплоть до наступления ночи мы чистили полы, стены заведения, оттирали жир, остатки еды с чашек, тарелок, блюд и другой посуды.
— Слушай, кого ты позвал? — сказала Юко, когда мы крутились у барной стойки.
— Не понял твоего вопроса.
Она бросила взгляд в сторону Ибрагима, который активно натирал половицы в противоположной части зала.
— Я думал, тебя именно такие привлекают. Идеальный парень. И, кстати, он к тебе кажется неравнодушен.
— Я говорила про необычных людей, а ты привел какого-то психа.
— Что?!
Она похоже издевалась надо мной.
— Чем тебе не угодил Индеец? По-моему он классный чувак.
— РЕБЯТА! ЭТО БЫЛО РЕАЛЬНО КРУТО! — внезапно восторженно закричал Ибрагим, стоя посреди зала со шваброй в руках. Он издал ликующий возглас.
Мы все уставились на него, словно он десять лет молчал, как рыба и только сейчас заговорил.
— Индеец, что это с тобой?
— Да, виноват, — он откашлялся и отвернулся, вновь принимая серьезный вид. — Не следовало мне поддаваться эмоциям. Надеюсь вы меня простите.
Наконец, пришло время расставаться. Ибрагим, как галантный джентльмен, вызвался сопроводить Судзумию до дома. Фактически он не оставил ей шансов на отказ, когда сел в такси вместе с ней, и они уехали.
Мы остались с Настей наедине. За ней должен был на машине приехать отец.
Несколько секунд я переминался с ноги на ногу, а потом в ее больших зеленых глазах увидел слезы.
— Что случилось? — взволновано спросил я.
— Я... я... я, — всхлипывала Настя, — я потеряла застежку с фотографией моей младшей сестренки. Н-н-наверно, вы-выронила, когда б-бежала!
Она громко заплакала так горько, что у меня сердце разрывалось на части.
— Не переживай, — сказал я, сочувственно ей улыбаясь. — Вот она твоя застежка.
Я вытащил из кармана сверкающий в лунном свете серебристый предмет и протянул ей. Она подняла мокрое бледное личико и удивленно посмотрела сначала на застежку, а затем на меня.
— К-к-кирилл... спасибо, — прошептала Настя с такой благодарностью, словно я спас ей жизнь. Она радостно бросилась мне в объятия. — СПАСИБО! СПАСИБО! СПАСИБО ТЕБЕ! — кричала она, как ребенок.
Я засмеялся, обнимая её в ответ. Словно опомнившись, она робко отстранилась и, утирая слезы тыльной стороной ладони, взяла из моих рук свою застежку.
— Прости, — вымолвила она смущенно. — Спасибо тебе большое.
Знаете, это был самый лучший момент за все эти дни. Да что уж там! За всю мою жизнь! Я почувствовал себя таким счастливым, окрыленным и с тем возвышенным настроением возвращался домой.
***
В понедельник утром Юко сидела на уроках подозрительно тихо. Математика, физика, английский – всё шло, как обычно. Пока не наступил урок истории, на котором вместо Тимофея Петровича, нашего Скарабея, в кабинет вошёл молодой весьма привлекательный парень. Он был без пиджака, в одной белой рубашке с закатанными до локтей рукавами и с чёрной кожаной сумкой на левом плече.