— Ты должно быть друг Кьёна, верно? — уточнила Юко.
— Я могу быть другом для всех. Но мой истинный путь — путь поиска подлинного себя. Я следую путем Дона Хуана нагваля.
— Он не мой друг! И меня зовут Кирилл! — в который раз раздражено поправил я Судзумию, стараясь выкинуть из головы грязные мысли, вызванные столкновением с Настей. Я галантно помог ей подняться.
— Извини, — тихо прошептала она, покраснев до ушей.
— Да ничего страшного, — пробормотал я и смущено отвернулся. — Так… и зачем мы здесь?
Судзумия показала рукой на стоявшую впереди на фоне темно-голубого неба приземистую прямоугольную постройку с неоновой вывеской у двери.
— Бар «В пещере Волхвов»? — изумленно воскликнул я. — Это здесь ты решила отметить? А получше места не нашлось?
— Это самое оригинальное место, которое я смогла найти в городе, — чрезвычайно возбуждено отозвалась Судзумия. — Здесь довольно необычно.
Наверное, ты следовала критерию: больше безумия!
В пещере Волхвов нас встретил самый главный волхв пещеры — Владимир Перунов. Он возник внезапно у входа.
— Гой еси, добры странники! — вежливо поприветствовал он нас на причудливом наречии. Высокий длинноволосый мужчина в одежде из волосатой шкуры какого-то животного. На толстой шее у него висел кабаний клык — не то ожерелье, не то оберег. Вылитый волхв, только бейджик с именем на его груди выделялся на общем фоне.
— Чем могу служить? — поинтересовался Владимир.
— Нам бы чего-нибудь выпить, — отвечала за нас всех Судзумия.
Он кивнул и сказал следовать за ним. Обстановка вокруг навевала странные ассоциации. Из освещения здесь были свечи, однако волхвы не гнушались пользоваться современной технологической магией иноверцев — люстрами и лампами.
Мы продвигались по залу, окутанному полумраком, мимо старинных скамеек с витиеватой резьбой и деревянных столов, покрытых скатертями с диковинной вышивкой. Если бы не эти люстры, я бы реально подумал, что мы оказались в тринадцатом веке.
— Слава роду! — закричали за соседним столом трое крепких бородатых мужчин и громко стукнулись медными чарками, расплескав добрую половину бултыхавшейся внутри жидкости.
— Слава роду! — откликнулись им со всех сторон.
Я почувствовал себя здесь ужасающе не уютно. Словно на безбашенной вечеринке, где в разнаряженном костюме придурка пришел только ты. Правда здесь дела обстояли совсем иначе. Ты единственный пришел без костюма.
— Слава роду! — неожиданно громко подал голос Ибрагим и на секунду в баре воцарилось такое молчание, словно он сказал что-то кощунственное для данного места. Но уже спустя мгновение, опомнившись, из темноты донеслись знакомые одобряющие возгласы: — Слава роду!
— Ты это брось, — недовольно зашипел я на Ибрагима, наклоняясь к нему, когда мы все четверо уселись за столиком. — Нечего их подначивать.
— Надо уважать местные традиции, — холодно возразил он.
Ты погляди на него. Уважать местные традиции! Двадцать первый век на дворе, телефоны и компьютеры в моде, а эти люди до сих пор с топорами за поясом ходят, словно ждут нашествия половцев или печенегов.
— Ну что? Я закажу для всех? — предложила Судзумия и, не дожидаясь нашего ответа, раскрыла меню заведения. Что там? Жареные копыта кабана?
— Нам пожалуйста… пожалуйста… — она все тянула, а Владимир терпеливо стоял подле нас и ждал. И мы ждали. —… пожалуйста… пожалуйста… пироги «демидовские коки».
— А? — издала удивленный возглас Настя. То же пронеслось у меня в голове.
Владимир чиркнул все заказанное Судзумией на листочек и с легким поклоном быстро удалился. Демидовские коки?! Это что еще такое?
— Ты что нам заказала? — сдавлено произнес я.
— Не знаю, — немного удивлено сказала Судзумия. — Я уверена, это их фирменное блюдо.
— Откуда знаешь?
— Потому что я волхвиня, — парировала она, гордо задрав подбородок.
Первый день в языческом баре и уже волхвиня.
— Мне здесь нравится, — сказала Юко. — А вам как? — с живым интересом обратилась она к нам.
Ибрагим промолчал. Настя тихо пробормотала: да, мне тоже. Я же не успел ничего ответить, поскольку один «варяг» с суровой внешностью неотрывно глядел на меня. У него был шрам пересекавший всё лицо, словно кто-то прошелся по нему топором. Бездушные северные глаза, внутри которых болтались на веревках висельники и падали в кровавую корзину отрубленные человеческие головы, жестоко уставились мне в душу. Я тяжело сглотнул подступивший к горлу комок.
— Слава Роду! — закричал Ибрагим и ему вторил хор голосов.
— Перестань уже! — застонал я. — Хочешь вывести их из себя?