– Уж я на вас, как на каменную гору, надеюсь, – сказала Варвара, – помогите мне, голубушка Марья Осиповна.
– Как же я могу помочь, душечка Варвара Дмитриевна? – спросила Грушина.
– Уж вы знаете, я для вас все готова сделать, что только можно. Поворожить не хотите ли?
– Ну, что ваша ворожка, знаю я, – сказала со смехом Варвара, – нет, вы мне иначе должны помочь.
– Как же? – с тревожно-радостным ожиданием спросила Грушина.
– Очень просто, – сказала, ухмыляясь, Варвара, – вы напишите письмо, будто бы от княгини, под ее руку, а я покажу Ардальону Борисычу.
– Ой, голубушка, что вы, как это можно! – заговорила Грушина, притворяясь испуганною, – как узнают все это дело, что мне тогда будет?
Варвара нисколько не смутилась ее ответом, вытащила из кармана измятое письмо и сказала:
– Вот я и письмо княгинино взяла вам для образца.
Грушина долго отнекивалась. Варвара ясно видела, что Грушина согласится, но что ей хочется получить за это побольше. А Варваре хотелось дать поменьше. И она осторожно увеличивала посулы, наобещала разных мелких подарков, шелковое старое платье, и наконец Грушина увидела, что уж больше Варвара ни за что не даст. Жалобные слова так и сыпались с Варварина языка. Грушина сделала вид, что соглашается только из жалости, и взяла письмо [2].
IV
[3] В биллиардной было дымно накурено. Передонов, Рутилов, Фаластов, Володин и Мурин, – помещик громадного роста, с глупою наружностью, владелец маленького имения, человек оборотливый и денежный, – все пятеро, окончив игру, собирались уходить.
Вечерело. На грязном досчатом столе возвышалось много опорожненных пивных бутылок. Игроки, много за игрою выпившие, раскраснелись и пьяно галдели. Рутилов один сохранял обычную чахлую бледность. Он и пил меньше других, да и после обильной выпивки только бы еще больше побледнел.
Грубые слова носились в воздухе. Никто на это не обижался: по дружбе.
Передонов проиграл, как почти всегда. Он плохо играл на биллиарде. Но он сохранял на своем лице невозмутимую угрюмость и расплачивался с неохотою. Мурин громко крикнул:
– Пли!
И прицелился в Передонова кием. Передонов крикнул от страха и присел. В его голове мелькнула глупая мысль, что Мурин хочет его застрелить. Все захохотали. Передонов досадливо пробормотал:
– Терпеть не могу таких шуток.
Мурин уже раскаивался, что испугал Передонова: его сын учился в гимназии, и потому он считал своею обязанностью всячески угождать гимназическим учителям. Теперь он стал извиняться перед Передоновым и угощал его вином и сельтерскою.
Передонов угрюмо сказал:
– У меня нервы немного расстроены. Я директором нашим недоволен.
– Проигрался будущий инспектор, – блеющим голосом закричал Володин, – жаль денежек!
– Несчастлив в игре – счастлив в любви, – сказал Рутилов, посмеиваясь и показывая гниловатые зубы.
Передонов и без того был не в духе из-за проигрыша и от испуга, да еще его принялись дразнить Варварою.
Он крикнул:
– Женюсь, а Варьку вон!
Приятели хохотали и поддразнивали:
– А вот и не посмеешь.
– А вот посмею. Завтра же пойду свататься.
– Пари! идет? – предложил Фаластов, – на десять рублей.
Но Передонову жаль стало денег, – проиграешь, пожалуй, так платить придется. Он отвернулся и угрюмо отмалчивался.
У ворот из сада расстались и разошлись в разные стороны. Передонов и Рутилов пошли вместе. Рутилов принялся уговаривать Передонова сейчас же венчаться на одной из его сестер.
– Я все наладил, не беспокойся, – твердил он.
– Оглашения не было, – отговаривался Передонов.
– Я все наладил, говорю тебе, – убеждал Рутилов. – Попа такого нашел: он знает, что вы не родня.
– Шаферов нет, – сказал Передонов.
– Ну вот, нет. Шаферов достанем сейчас же, пошлю за ними, они и приедут прямо в церковь. Или сам за ними заеду. А раньше нельзя было, сестрица твоя узнала бы и помешала.
Передонов замолчал и тоскливо озирался по сторонам, где темнели редкие, молчаливые дома за дремотными садишками да шаткими изгородями.
– Ты только постой у ворот, – убедительно говорил Рутилов, – я тебе любую выведу, которую хошь. Ну, послушай, я тебе сейчас докажу. Ведь дважды два – четыре, так или нет?
– Так, – отвечал Передонов.
– Ну вот, дважды два – четыре, что тебе следует жениться на моей сестре.
Передонов был поражен.
“А ведь и правда, – подумал он, – конечно, дважды два – четыре”. И он с уважением посмотрел на рассудительного Рутилова. “Придется венчаться! С ним не сговоришь”.
Приятели в это время подошли к Рутиловскому дому и остановились у ворот.
– Нельзя же нахрапом, – сердито сказал Передонов.
– Чудак, ждут не дождутся, – воскликнул Рутилов.
– Да я-то, может быть, не хочу.
– Ну вот, не хочешь, чудород! Что ж, ты век бобылем жить станешь? – уверенно возразил Рутилов. – Или в монастырь собираешься? Или еще Варя не опротивела? Нет, ты подумай только, какую она рожу скорчит, если ты молодую жену приведешь.
2. На другой день, после обеда, пока Передонов спал, Варвара отправилась к Преполовенским. Крапивы, целый мешок, послала она раньше, с своей новой служанкой Клавдией. Страшно было, но все же Варвара пошла. В гостиной у Преполовенских сидели в круг преддиванного овального стола Варвара, хозяйка и ее сестра Женя, высокая, полная, краснощекая девица с медленными движениями и обманчиво-невинными глазами.
– Вот, – говорила Софья, – видите, какая она У нас толстуха краснощекая, – а все потому, что ее мать крапивой стегала. Да и я стегаю.
Женя ярко покраснела и засмеялась.
– Да, – сказала она ленивым, низким голосом, – как я начну худеть, сейчас меня жаленцей попотчуют, – я и раздобрею опять.
– Да ведь вам больно? – с опасливым удивлением спросила Варвара.
– Что ж такое, больно, да здорово, – отвечала Женя, – у нас уж такая примета; и сестрицу стегали, когда она была в девицах.
– А не страшно разве? – спрашивала Варвара.
– Что ж делать, меня не спрашивают, – спокойно отвечала Женя, – высекут, да и вся недолга. Не своя воля.
Софья внушительно и неторопливо сказала:
– Чего бояться, вовсе не так уж больно, ведь я по себе знаю.
– И хорошо действует? – еще раз спросила Варвара.
– Ну вот еще, – с досадой сказала Софья, – не видите разве, – живой пример перед глазами. Сперва немного опадешь с тела, а со следующего дня и начнешь жиреть.
Наконец убеждения и уговоры двух сестриц победили последние Варварины сомнения.
– Ну, ладно, – сказала она ухмыляясь, – валяйте. Посмотрим, что будет. А никто не увидит?
– Да некому, вся прислуга отправлена, – сказала Софья.
Варвару повели в спальню. На пороге она было начала колебаться, но Женя втолкнула ее, – сильная была девица, – и заперла дверь.
Занавесы были опущены, в спальне полутемно. Ни откуда не слышалось ни звука. На двух стульях лежало несколько пучков крапивы, обернутых по стеблям платками, чтобы держать не обжигаться. Варваре стало страшно.
– Нет уж, – нерешительно начала она, – у меня что-то голова болит, лучше завтра… Но Софья прикрикнула:
– Ну, раздевайтесь живее, нечего привередничать.
Варвара мешкала и начала пятиться к дверям. Сестрицы бросились на нее и раздели насильно. Не успела она опомниться, как лежала в одной рубашке на постели. Женя захватила обе ее руки своею сильною рукою, а другою взяла от Софьи пучок крапивы и принялась стегать им Варвару. Софья держала крепко Варварины ноги и повторяла:
– Да вы не ерзайте, – экая ерза какая!
Варвара крепилась недолго, – и завизжала от боли. Женя секла ее долго и сильно переменила несколько пучков. Чтобы Варварин визг не был далеко слышен, она локтем прижала ее голову к подушкам.
Наконец Варвару отпустили. Она поднялась, рыдая от боли. Сестры стали утешать ее. Софья сказала:
– Ну, чего ревете. Экая важность: пощиплет и перестанет. Это еще мало, надо повторить будет через несколько дней.
– Ой, голубушка, что вы! – жалобно воскликнула Варвара, – и раз-то намучилась.
– Ну, где там намучились, – унимала ее Софья. – Конечно, надо повторять время от времени. Нас ведь обоих с детства стегали, да и нередко. А то и пользы не будет.
– Жамочная крапива! – посмеиваясь, говорила Женя.
Выспавшись после обеда, Передонов отправился в Летний сад поиграть в ресторане на биллиарде. На улице встретил он Преполовенскую: проводив Варвару, она шла к своей приятельнице Вершиной рассказать по секрету об этом приключении. Было по дороге, пошли вместе. Уже заодно Передонов пригласил ее с мужем на вечер сыграть в стуколку по маленькой.
Софья свела разговор на то, отчего он не женится. Передонов угрюмо молчал. Софья делала намеки на свою сестру, – таких-то ведь пышек и любит Ардальон Борисыч. Ей казалось, что он соглашается: он смотрел так же сумрачно, как всегда, и не спорил.
– Я ведь знаю ваш вкус, – говорила Софья, – вы егастых недолюбливаете. Вам надо выбрать себе под пару, девицу в теле.
Передонов боялся говорить, – еще подденут пожалуй, – и молча сердито посматривал на Софью.
3. Дорогой Передонов рассказал Володину, что Женя, Софьина сестра, – любовница Преполовенского.
Володин немедленно этому поверил: он зол был на Женю, которая недавно ему отказала.
– Надо бы на нее в консисторию донести, – говорил Передонов, – ведь она из духовных, епархиалка.
Вот донести бы, так отправят ее в монастырь на покаяние, а там высекут!
Володин думал: не донести ли? Но решился быть великодушным, – бог с нею. А то еще и его притянут, скажут: докажи.