Дрожь пробегает по моему телу, оставляя мурашки.
– Но я вижу тебя. – Его прикосновение – наказание. Как будто он танцует на тонкой грани между гневом и похотью. Мне доставляет удовольствие знать, что я довожу его до дикого состояния, когда он теряет всякое подобие контроля над собой. Никто, кроме меня, не знает, что за зверь скрывается под его кожей, и я нахожу этот секрет довольно опьяняющим.
Мое тело дрожит, когда меня поглощает похоть.
Он посасывает мою шею, оставляя за собой синяки на коже. Его язык проводит по изгибу, и я вскрикиваю.
– И я хочу тебя. – Два пальца превращаются в три, погружаясь глубоко, а его губы захватывают каждый сантиметр открытой кожи. Давление в моем теле растет, пока не становится невыносимым. Я царапаю его рубашку, не в силах пронзить его кожу своими отметинами.
– Ты сводишь меня с ума, – бормочет он, касаясь мурашек на моей шее. Он убирает пальцы, а затем снова вводит их в меня. – Дикая. – Я задыхаюсь. – Неконтролируемая. – Еще одна карающая атака его пальцев. – Достаточно безрассудная, чтобы трахать тебя на заднем сиденье, когда мой водитель всего в трех футах от тебя, отделенный пластиковой перегородкой, которая не предназначена для того, чтобы заглушить твои крики.
Отчаянная потребность кончить захлестывает меня. Я кручу бедрами и катаюсь на его пальцах, разгоняя дикий огонь, разгорающийся у основания моего позвоночника.
– Я думаю, тебе нравится идея, что другие люди слышат, как я трахаю тебя, пока твой голос не охрипнет. – Он убирает руку.
Я оплакиваю потерю, и гул в моем теле превращается в унылое гудение. – Может быть, мне нравится, когда они слышат, как я трахаю тебя.
Он ухмыляется так, что выглядит на десять лет моложе. Я прикасаюсь к его улыбке, чтобы подтвердить, что у меня нет воображения.
Он хватает бумажник и достает презерватив. Я бы назвала его клише, но мне кажется, что для него важно чувствовать контроль над мелочами после всего, через что он прошел. Хруст обертки из фольги уравновешивает наше тяжелое дыхание. Его резкие движения сотрясают мое обмякшее тело, делая меня податливой в его руках.
Он приподнимает меня, обнажая свой обнаженный член. Одной рукой он придерживает меня, а другой проводит по моей щели. Движение нежное и благоговейное, прежде чем он насаживает меня на свой член. Я задыхаюсь от внезапного ощущения полноты. Все мое тело замирает от ожога, и я откидываю голову назад. Он нежно целует мою шею в знак невысказанного извинения. Его большой палец находит мой клитор, заставляя мое напряженное тело расслабиться.
– Покажи мне, как сильно ты этого хочешь. – Он шлепает меня по заднице один раз, прежде чем отстраниться. Он потирает нижнюю губу, отмечая намек на улыбку.
Вот ублюдок. Он заставляет меня работать ради этого.
Я использую его плечи как опору, пока поднимаюсь, прихватив с собой юбку. Он смотрит вниз на наши соединенные тела, где его член все еще наполовину вошел в меня. Его взгляд не отрывается от меня, он облизывает губы и пристально смотрит.
Я опускаюсь обратно, заставляя его вздрогнуть, когда мое тело сжимается вокруг его члена. – Может, я и мошенница, но ты всего лишь красивый лжец. Человек, готовый на все, чтобы получить то, что он хочет. Эгоист. – Я поднимаюсь, чтобы снова опуститься в него, создавая ритм, который соответствует нашему тяжелому дыханию. – Контролирующий. – Я поворачиваю бедра, отчего его глаза закатываются назад. – Раздраженный мужчина с секретными улыбками, мягким смехом и золотым сердцем, которое он прячет от всего мира. – Мои губы находят его шею и покусывают кожу.
Он – мое темное грозовое облако в разгар засухи, недооцененная красота, которая заставляет меня чувствовать себя такой же живой, как солнце или звезды.
Его пальцы дрожат на моих бедрах, когда он издает очередной стон.
– Я думаю, ты ненавидишь то, как сильно ты хочешь меня. Потому что заботиться обо мне означает признать, что у тебя есть сердце. – Я мягко целую его губы. – Так что продолжай говорить себе эту маленькую красивую ложь. Со мной твой секрет в безопасности.
Я оседлала его, зарабатывая каждый стон с его губ. Я одержима желанием дразнить его. Каждый раз, когда я поднимаюсь, я отстраняюсь до самого кончика, заставляя его делать глубокий вдох, прежде чем снова опускаюсь.