Хотя… если посмотреть правде в лицо, не будет уже никакого Рамфоринха. У него нет ни единого шанса дожить до светлых дней братства народов. Ну и пусть. Ну и пусть.
Главное - самому доползти.
Как стремительно менялись краски там, где в любой момент можно погибнуть! Еще сутки назад Кириа думал, что умрет, не пережив стыда за Родину, не видел смысла жить. Потом, когда жить все же захотелось, не находилось ни единого шанса, что коллективный ад для отпрысков Локри однажды закончится. Наверное, думал он ночью, на территории родной страны стоят такие же огражденные земли, где губят и пытают братьев Рамфоринха и этих молодых солдат, детей… Но ведь он-то - Кириа - ничего не делал, чтобы началась война! Он принимал шифры и отправлял шифры, чинил аппаратуру, отстреливался, когда надо, расстреливал партизан. Да, расстреливал. Ночь сменилась днем, и до ушей донеслись победные разговоры: “Локри скоро падет!” Что это значило? Свержение действующего правительства, голод, разруха. Свобода. Только бы доползти!
Потому так дико было увидеть тем утром две фигуры в кровавых одеждах, ковыляющих в сторону полигона. Пленные инстинктивно замерли, задержали дыхание, надзиратели, впрочем, тоже - уже отвыкнув от внимательных глаз врача, неосторожного языка, что так любит вгонять в краску. Но среди пришедших Рамфоринха не наблюдалось. Санитары - его левые руки - подошли вплотную к рядам пленных, и вся картина замерла; только ветер лениво шевелил растрепанные волосы.
- Нам нужен заключенный номер тринадцать тысяч двадцать, - неуверенно выкрикнул один из них, обращался он то ли к самим пленным, то ли к их сторожам.
Робкие взгляды обратились к Кириа, из рук которого уже выпала кирка. Он ошарашенно глядел на визитеров, думая, куда рвануть, чтобы пристрелили уж наверняка. “Нет! Нет! Без паники! Сначала надо выяснить, зачем они пришли! Это Рамфоринх прислал их за мной, конечно! Ему что-то нужно! Не то, что нужно от других!”
- Заключенный тринадцать тысяч двадцать! Шаг вперед.
Ровно шагнуть вперед не получилось, но этого и не требовалось. Заметив шевеление, санитары переглянулись и двинулись навстречу, Кириа вытолкали из общей массы заключенных.
- Надолго? - спросил ближайший надзиратель. - Надолго вы его?
- Навсегда, командир, - замялся первый санитар. - У нас план горит.
Колени у Кириа подкосились, и бравые помощники Рамфоринха подхватили пленного под локти, поволокли прямо по насыпи. “Решил избавиться от свидетеля!” - в ужасе думал он, быстро прикидывая, какие козыри оставались в рукаве. Но язык нашелся не сразу - процессия успела удалиться от полигона.
- А ну пошел сам, а то ща ноги повыдергаю! - пригрозили ему.
- Я полезней ему живым! - выкрикнул Кириа и прикусил язык. Все же этот вопрос надо обсудить с самим Рамфоринхом. - Что от меня требуется?
- Идти как можно быстрее. У нас план!
- А у нас с ним договор!
- Интересно! Пойдем, расскажешь подробнее.
Его зашвырнули в незнакомую, уставленную аппаратурой операционную, не заботясь о сохранности тела. Первый санитар обругал второго за неаккуратность, второй прорычал неразборчиво в ответ. То, что тут проводились операции, можно было судить по тем же кровяным размытостям на стенах и характерному запаху.
- Где господин врач? - спросил Кириа с пола, взгляд блуждал по нагромождениям приборов, выискивая затаившуюся фигуру хищника. Пленного рывком подняли и силой уложили на широкий металлический стол. Установка, нависающая над головой, сверкала подвижными частями и иглами. Кириа почувствовал, что теряет сознание.
- Заткнись, крыса! - пропел санитар, резким движением когтистая рука отодвинула установку, чтобы не мешала. - В свой последний день ты имеешь право…
- Рамфоринх болеет, - перебил второй. - Мы за него.
- Что? Как болеет? - глаза Кириа забегали. На миг вернулась липкая ужасающая реальность.
- Обкололся своим зельем, наверное. Сидит в кумаре, невменяемый.
- Он дал распоряжение забрать меня?!
- Многовато вопросов, крыса! - первый санитар привязывал его руки ремнями к креплениям на столе. От подобных манипуляций волны тошноты бродили по телу Кириа вверх и вниз, сознание мутнело и всплывало вновь.
- Ничего он, скотина, не давал! Накачался так, что пары слов не свяжет. Уже два дня! Но он к тебе присматривался, как мы заметили… Даже солдаты знают, что он тебе все лишнее время уделял, колол что-то… Может, вы с ним еще не все процедуры прошли, но в расписание надо укладываться - с нас башку снимут из-за этого урода, если мы план не выполним.
- В свой последний день, крыса, ты имеешь право порадоваться с нами доброй вести! Сильманта бежит от войск Альянса! - радостно воскликнул первый санитар, закрепив последний ремень. - Где счастье на твоем крысином лице?! Отвечай!
Но отвечать Кириа уже не мог, надежно привязанный и заткнутый кляпом. Второй что-то вводил ему в вену, напевая под нос, они то и дело сверялись с листком на столе. Вскоре зазвенели инструменты, смех стал увереннее, песни - громче.
- Сколько ты вколол анестезина?
- А его надо вкалывать?
- Ха! Вот ты лопух!
- Да вколол я!
- А чего рука посинела?
- Ой.
- Что “ой”?
- Мимо вены промазал!
- Ну и какой толк, балда, в анестезине, если ты его мимо вены засадил? Вот ты чурбан!
Дело шло к тому, что санитары, кажется, собрались вскрывать Кириа как получалось - на живую. На секунду удалось отключиться, но один из препаратов тут же выкинул разум из небытия. В подсознании закрутилась молитва.
- Ну и что там дальше?
- Я у этой курицы почерк не пойму… руки разрезать или туловище? Или надо еще что-то прокапать?
Внезапно операционную сотряс грохот, дверь распахнулась, чуть не слетела с петель, зазвенела на металлическом стеллаже стеклотара.
- Кто разрешил, скоты?! - не своим голосом заорал Рамфоринх. Сотрясаясь всем телом, Кириа повернул голову, насколько позволяли ремни. Пелена слез не позволяла все видеть четко, но и так бросался в глаза болезненный вид Рамфоринха. Сгорбленный и одержимый, тот шел прямо на опешивших санитаров, являя собой ненависть и гнев. Отекшие красные глаза и окрашенные в кровь зубы - сейчас врач обратился в настоящего хищника; рычание отдавалось во всех клетках тела. - Кто разрешил, скоты, вмешиваться и портить мою работу?! Я просил без меня ничего не делать!
- Да вы же не соображаете… - начал было один из санитаров.
- Все вон!!! - закричал Рамфоринх нечеловеческим голосом, и оба помощника вылетели из операционной. Он запер дверь и навалился на нее, запирая на все замки, подскочил к Кириа, осмотрел места уколов. Взгляд упал на свалку использованных ампул в кювете. Рамфоринх глухо застонал, прикрывая лицо рукой, из глаз хлынули слезы. Дрожащей рукой он выдернул кляп изо рта Кириа.
- Развяжите меня, - шепотом попросил тот. В ответ врач судорожно всхлипнул.
- Ты отравлен, - проговорил он ослабшим голосом. - Остается только закончить операцию. Процесс пошел и…
Волна дрожи вернулась в тело. Кулаки сжались, сжались челюсти. Кириа закрыл глаза, открыл глаза.
- Значит, вы меня убьете?
- Да, именно.
- Тогда я хочу, чтобы и вы кое-что знали: я тоже убил вас.
Рамфоринх замер над столом.
- Магноль создает частоты… Они вызывают распад личности. Последние два дня вы не соображали именно из-за этого.
Врач охнул и беспомощно взамахнул руками. Закрыть рот он был уже не в силах.
- За то, что вы так изощренно издевались над пленными…
- Идиот! - завопил Рамфоринх. Крики тут же превратились в рыдания, и почти сразу - в вой. Он обхватил голову, странно дернулся, а потом закричал вновь. - Идиот! Ты не меня убил! Ты всех нас убил!
Резкое движение - и бутыльки с полок полетели на пол, звон ударился в уши.