– Арон, это мои лучшие фото, – заметил я, увидев серию снимков. – Мама будет довольна.
Мы снова засмеялись. Арон переключил на фото, где я лежу на траве кверху животом, а рядом со мной проходит англичанка с внуками. Милая старушка примерно семидесяти лет грозила мне пальцем, мол «негоже валяться на газоне».
– Видишь, ДжонгХен, нельзя лежать на оксфордской траве, – хохотнул Арон и отдал мне в руки телефон. Поставив его на блокировку, я засунул мобильник в карман джинс.
Вокруг нас кипела жизнь. Она напоминала холст с яркими красками: зеленые деревья успокаивали, голубое безоблачное небо бодрило, а желтое солнце согревало. Впервые за несколько дней в Англии была настоящая летняя погода. Она радовала не только меня, но и всех в округе. Рядом то и дело кто-нибудь восторженно отзывался о чистом небе. Чтобы понять это, мне даже не нужен был перевод. Интонации и жесты рук, направленные к небу, объясняли все лучше любого переводчика.
Я вертел головой в разные стороны, то и дело натыкаясь на таких же туристов, как я. Их легко было найти в толпе – они фотографировались, смеялись, радовались жизни. На какой-то момент и я подхватывал эйфорию, чувствуя, как в моей душе распускаются розовые и белые пионы. Мне даже казалось, что благодаря этому я начинаю благоухать также, как нежный цветок.
Когда мы приезжали после длительных экскурсий в замок, Мэри уже встречала нас с накрытым столом. Открывая дверь, экономка приветствовала нас теплой улыбкой и сразу отправляла мыть руки. Но очень часто мы ужинали с Ароном только вдвоем – Рональд спускался редко. В основном он сидел в своем кабинете, хотя я постоянно хотел рассказать ему, как проходят мои дни. Непонятно почему, но я чувствовал, что должен рассказывать ему о себе. Мне не хотелось жить в его замке тихой мышью, которая только и делает, что ест и спит. Но внутри, вопреки всему, я все-таки ощущал себя подопытной мышью, за которой наблюдали умные глаза.
Хотя у меня было с кем делиться своими впечатлениями. Ночами я сидел с Элизой и рассказывал ей о всех наших приключениях с Ароном в мельчайших подробностях. А когда показывал свои глупые фотографии на фоне достопримечательностей, Элиза смеялась. Ее смех напоминал звон хрусталя – он был таким же тонким и проницательным. Он касался моего сердца и заседал в памяти. Такой смех невозможно было забыть, услышав хоть раз. Наверное, так смеются ангелы, думал я, не в силах оторвать взгляд от белокурой красавицы, пока та рассматривала мои дурачества на фотографиях. В те моменты я отвлекался от ядовитых мыслей и жил настоящим. Я не думал ни об Эдварде, ни о жизни, которую в этих стенах вела Элиза. Я возвращался к ним только перед сном, когда задергивал шторы и ложился в кровать.
Когда моя голова соприкасалась с подушкой, я начинал прокручивать мысли о неминуемом одиночестве Элизы, пытаясь понять, что мне сделать для возвращения Эдварда в замок.
В остальном, я жил беззаботно. И сейчас могу сказать с уверенностью, что те две недели стали лучшим временем моих каникул, ведь дальше они пошли совсем по другому сценарию.
Глава №22
– После этих прогулок я поменял мнение об англичанах, – сказал я и посмотрел в окно. Мы недавно вернулись с Ароном из Рединга. Часы показывали только восемь вечера, но я уже успел поужинать и сидел рядом с Элизой.
– А что ты думал о нас до этого?
– Мне казалось, вы слишком заносчивые и строите из себя самых умных. Оказалось, это не так. За несколько дней я узнал вас получше. Англичане такие же, как корейцы – в чем-то очень нелепые и смешные. Сегодня мы видели с Ароном пожилую женатую парочку. Они шли и над чем-то заливисто хохотали, а потом старик взял и ущипнул жену за бедро. Та сначала вскрикнула, а потом отомстила – тоже ущипнула старика. Закончилось все нелепой ежеминутной ссорой, а потом они снова взялись за руки и зашли в магазин. Это был лучший пример того, что англичане не убивают своих внутренних детей, как я думал. Прям как корейцы. Если бы ты слышала, как мы разговариваем между собой, то точно бы пришла в ужас. У нас только офисные работники не вскрикивают, когда общаются.
– Правда? Это необычно. Ты говоришь, не вскрикивая, – задумчиво произнесла Элиза.
– Я рос стеснительным и всегда разговаривал тихо. Это так со мной и осталось. Наверное, я какой-то неправильный кореец.