Но тебе, ДжонгХен, я все расскажу. Кажется, пришло время обнажить свое нутро. Больше нет никакого смысла скрывать события прошлого. Ведь совсем скоро я буду навеки забыта временем. Какая теперь разница… знай хоть ты, что тогда происходило. Правда, я не имею ни малейшего представления с чего начать свой рассказ. Все кажется мне таким важным, но в то же время хочется все ужать и сократить, чтобы не делать из всего этого скуку. Хотя не уверена, что парню 21 века захочется слушать бред безумной старушки…
– Ты не права, – я перебил девушку. Какая нелепость – назвать себя старушкой. Может Элизе и исполнилось больше двухсот лет, я бы не дал ей даже восемнадцати. – Почему ты считаешь, что мне будет не интересно узнать, что случилось?
– Не знаю, – отчаялась Элиза. – Что ты хочешь услышать в первую очередь?
Услышав вопрос, я глубоко задумался.
«И правда, а что я хочу узнать об истории, которая нагоняет на меня ужас и страх? Что хочу получить от Элизы? Что не дает мне спать и нормально жить?».
– Не знаю, как спросить об этом, – спустя пару минут размышлений, заговорил я.
– Не стесняйся, я все расскажу честно, ведь решила быть перед тобой полностью откровенной.
– То, что я хочу у тебя узнать, вызвало у меня интерес еще несколько недель тому назад, когда Арон читал и переводил мне биографию. Это об Аласторе. Что с ним стало и почему он так поступил с тобой? Только безумец способен на такой поступок, – я задал вопрос и посмотрел на Элизу. Ни один мускул не дрогнул на ее каменном лице. Почему-то я думал, что корень проблемы вызовет у нее немыслимую горечь и боль, но лицо девушки ничего не выражало.
– Я смутно помню, что с ним стало, – честно ответила Элиза. – Если не ошибаюсь, он совершил самоубийство через полгода после моих похорон – повесился в комнате Питера.
Во-первых, оказалось, совесть, или что-то наподобие нее, у Аластора была. Он не смог жить из-за постоянной внутренней борьбы. Герцог одновременно и корил себя за содеянное, и восхвалял до небес за спасение сына от ненужной ему обузы в моем лице. Блэк еще до всей этой ситуации был психически нездоровым человеком. Его жажда власти, мечты сделать из сына самого великого человека Англии и наделить его всеми своими чертами характера, не была рождена чувством отцовства. В его организме жила змея, которая высасывала из него все соки. Аластор был не в себе. Сейчас бы его называли умалишенным, психом, психопатом. Будь Аластор нормальным, не догадался бы убить человека, обрекая его на вечные муки, которые даже предотвратить-то нельзя. Нет противоядия. Нет обратного заклятия. Ведьму, которая продала проклятый яд, так и не нашли. И самое нелепое в этой ситуации то, что я погибла и страдаю из-за руки психа.
– Должно же что-то быть, какая-то настойка или слова, отпускающие душу.
– Нет, ДжонгХен, – Элиза покачала головой. – За все время, что я существую в этом облике, многие наследники обращались к ведьмам, колдунам, знахарям. Ничего нет. Проклятие, которое обрушилось на меня, не похоже ни на что. Многие ворожеи предполагали, что в этом яде была кровь Блэка. А это усиливает проклятие. Когда он решил меня убить, он делал это из любви к сыну. А любовь имеет самую сильную энергетику. Если направить ее не в то русло, пиши пропало. Такое проклятие преодолеть невозможно. И еще: знать, кто ведьма, нужно обязательно. У каждой свой почерк и свои способы колдовства. Поэтому, если и можно приготовить противоядие, то с помощью той самой ведьмы. Ну, либо ее родственников, которые что-то понимают в магии.
– А что стало с Питером? Как ты стала относиться к нему? – я уже не следил за тем, как и какие вопросы задаю. Мне было интересно и важно узнать, что случилось с этим юношей.