Я гулял по Лондону целый день. Я пытался запомнить каждый его светофор, каждую улицу и каждый поворот. Я всматривался в лица проходящих мимо меня англичан и глазами фотографировал их, оставляя получившееся снимки на задворках памяти, чтобы всегда иметь возможность насладиться лицами, которых больше никогда не увидел бы в жизни.
Греясь на солнышке, я запоминал его тепло и ласку, а потом тут же воспроизводил в голове свой первый день в Англии. Лондон встретил меня дождем, а провожать норовил солнцем. Чтобы я вернулся? А вернусь ли я еще когда-нибудь сюда? Вопрос, на который тогда так трудно было дать точный ответ, ведь я даже не знал, что ждет меня через час, два и даже неделю и месяц.
Вскоре я зашел в кофейню, где еще несколько дней назад сидел с Ароном, и заказал капучино с ореховым сиропом. В тот момент я испытывал такую сильную тоску, что готов был потратить огромную сумму денег на кофе, лишь бы избавиться от этого склизкого опустошения. Я хотел заполнить чем-то дыру, которая образовалась в сердце. И помочь в этом мог именно кофе. Как всегда. Когда больно, грустно, тоскливо и одиноко, я пью кофе ведрами. Я нахожу спасение в этом напитке. Кто придумал его? Я хочу сказать этому человеку спасибо. Благодаря ему у меня всегда есть какая-то отдушина помимо книг.
Возвращаясь мыслями к Арону и нашему первому приезду из Беркшира в Лондон, я многое понял. Эдвард, узнав, что мы знакомы с его отцом, объяснил всю ситуацию. Без криков. Я не знаю, как он это сделал, – сказать чужому человеку о личных вещах непозволительно, – но Арон узнал. Он узнал не от Рональда. А от Эдварда. Именно тогда, в холле компании Уиллис Билдинг. А я ничего не понял. Я ведь так глуп. Арон просто не смог сразу сказать мне правду и придумал эту историю с кафе. С самого начала туда никто не должен был приходить. Врун. И эта последняя фраза Эдварда «до встречи» – что она означала? До какой, черт возьми, встречи? На протяжении всего времени это фраза была для меня спасательным кругом. Но в итоге она не помогла мне. Она меня утопила. Неужели эти слова – просьба Арона? Дополнительная порция лапши, которую я и так уже переел?
Думая обо всем этом, я погибал, не зная, что делать дальше. Элиза… Нет, Леди Элизабет. Она ведь ни в чем не была виновна. Она не могла остаться в одиночестве, но и спасти ее оказалось заданием не из простых.
Бессилие. Полное, уничтожающее бессилие. Гуляя по Лондону, и думая о ситуации, в которой мы все оказались – Элиза, я, Арон, Рональд, – я задыхался. Время наступало на горло, перекрывая мне весь кислород.
Я отправился в Беркшир, когда на Биг Бене пробило пяти часов вечера.
«Арон, наверное, уже пьет только что заваренный чай, – подумал я, горько усмехаясь. – Интересно, о чем он сейчас думает? Признал ли свою ошибку? Раскаялся ли во вранье?».
Из-за Арона я упал с небес на землю. И переломал себе все, что только можно.
Постукивание колес электрички успокаивало меня. Сидя возле окна, я на минуту прикрыл глаза, понимая, как все-таки сильно устал и измучился. Сил не было. Ни грамма. Я устал даже дышать, не то, чтобы шевелить руками или ногами. Когда я в последний раз нормально отдыхал? Когда в последний раз довольствовался крепким и долгим сном? Когда, черт возьми, моя душа чувствовала умиротворение и спокойствие? Я не помнил. Мне казалось, что это было не меньше ста лет назад.
Под постукивание колес я уснул мгновенно. Я покинул внешний мир, отправляясь очень далеко, в свое подсознание. Что мне снилось? Холод. Я запомнил лишь черную пелену и ледяное дыхание. Пелена душила и пугала меня, а холод обнимал, замораживая все внутренние органы. Зябко. Я дрожал изнутри, хотя в поезде было тепло. И этот холод… он отличался от холода Элизы. Холод внутри меня был намного свирепее. Что-то необратимое. Холод черной магии. Он жил внутри меня. Он питался мной. Он меня уничтожал. Я, пока жил в Англии, пропитался этой чертовщиной насквозь.
Я проснулся так же внезапно, как и заснул. Все мое тело было влажным и неприятным от пота. Поежившись, я выглянул в окно, пытаясь узнать местность, что мы проезжали. Только напрасно – леса и поля с кукурузой везде были одинаковые и понять – проехали мы Беркшир или нет – оказалось невозможным. Туристу, вроде меня, их не отличить.
– Мы еще не доехали до Беркшира? – спросил я по-английски у женщины в летнем, красном берете. Она сидела напротив меня и читала какую-то книгу, время от времени бросая короткие взгляды в окно. От ее персикового цвета волос мне стало очень тепло на душе. Впервые за последнее время.