Не выдержав, я выбежал из склепа, еле передвигая ногами. Я держался за каждое дерево, пробираясь наружу, к уходящему за горизонт солнцу. Мрак, что окутывал некогда мраморное здание, стал пускать во мне корни, словно стараясь уничтожить во мне все святое. В глазах мутнело. Живот раздувало все больше и больше, но меня не рвало. В желудке была пустота.
Что со мной произошло потом, я помню смутно. Перед глазами только дымка и ничего больше. Ощущение дырявого тела. Ощущение липкости, смерти и предательства. Я даже не помню, как нашел правильную дорогу и дошел до замка. Ноги сами несли меня подальше от проклятого места.
Перед глазами все плыло, прыгало и вертелось. Мне казалось, я умираю. Что-то разрывало меня на куски, но я не мог понять, что именно.
«Ее убил отец», – не переставая, стучало молотом у меня в голове.
Глава №32
Очнулся я в своей постели. Рядом со мной сидел Арон и смотрел на меня так, словно я уже умер.
– ДжонгХен… – не своим голосом просипел мой друг и взял меня за руку. – Ты как себя чувствуешь?
– Какое сегодня число? – не отвечая на вопрос Ли, я задал свой. – Какое число, Арон?
– Число? Вроде двадцать девятое, – рассеянно ответил Арон, вертя головой в разные стороны, в надежде найти настенный календарь. Не обнаружив его, он ответил: – Да, я помню, точно двадцать девятое.
– А сколько времени? – следом спросил я, оглядывая комнату, которая утопала в свете ночника. – Сколько… Нет… Когда я вернулся?
– Вчера вечером мы с Рональдом нашли тебя у входа в замок. Ты проспал целые сутки. ДжонгХен, с тобой все хорошо? Когда мы уложили тебя в постель, твое лицо было таким бледным, словно ты его около трех часов мазал белым гримом, – Арон сжал мою руку еще сильнее. – ДжонгХен, что с тобой произошло? И что происходит до сих пор?
Я глядел в обеспокоенные глаза друга и не знал ответа на его вопрос. А потом я вдруг снова ощутил головокружение. Воздух в комнате отяжелел, словно наливаясь свинцом. Мне захотелось спать. Я прикрыл глаза и снова провалился в небытие, где царил только ужас и страх. А еще там было очень холодно.
Когда я снова открыл глаза, на улице светало – солнце пыталось пробиться через облака, согревая своим теплом покрывшуюся инеем траву. Я находился в комнате один. Рядом со мной Арона не оказалось.
Как только сознание вернулось ко мне, я резко разлепил сонные веки – наступило тридцатое число и это был предпоследний день моего пребывания в замке. На первое августа в ящике тумбочки уже лежал обратный билет в Корею.
Забыв о недомогании, усталости и изнеможении, я поднялся с кровати, на ощупь нашел тапочки, залез в них ногами и тихо поплелся в сторону двери. Приоткрыв ее, и осторожно заглянув в коридор, я никого не заметил. Было раннее утро и в замке все спали. Это сыграло мне на руку – я не хотел, чтобы меня заметили шастающим по коридору.
Постояв еще какое-то время в нерешительности, я все-таки вышел из комнаты и тихонько прикрыл за собой деревянную дверь. Она скрипнула, а после затихла.
Я шел медленно: еле передвигал ногами и вечно оборачивался по сторонам как жулик. Я не хотел попасться на глаза какой-нибудь прислуге, поэтому старался не шуметь – ступал, как мышь. Что поделать, я не доверял этим женщинам в фартучках. Не знаю почему, но они казались мне подозрительными. Может быть виной тому фильмы, в которых тихие и мирные прислуги оказывались коварными сплетницами или, хуже того, воровками, а может, дело все-таки было во мне. Сутки назад я валялся перед входом в замок и не думаю, что никто из прислуги ничего об этом не знал. Мне было стыдно смотреть им в глаза. Опозориться перед англичанами – последнее дело.
«Считают, наверно, что я сошел с ума», – подумал я, поднимаясь по лестнице.
Но когда я оказался на третьем этаже, весь страх словно испарился. Сначала я перешел с тихого шага на быстрый, а уже через пару пролетов летел в комнату Элизы на всех порах, вспоминая, что несколько недель назад делал точно так же. После сильного недомогания я бежал к Элизе как скаковая лошадь, желания поскорее увидеть ее лицо и услышать мелодичный голос. Меня охватило чувство дежавю.
– Элиза, ты тут?! – влетая в комнату, где одиноко стояло фортепиано, прокричал я.
Комната оказалась пустой.
Набрав в легкие как можно больше воздуха, я зашел в помещение. Мне сразу бросился в глаза открытый клап фортепиано. Элиза никогда не оставляла свой инструмент в таком состоянии. Она всегда закрывала клавиши, потому что так приучила ее делать мать. Она сама рассказывала мне это. «Тогда почему сейчас все нараспашку?..», – не понял я.