– ДжонгХен, я от всей души прошу у тебя прощения. Если бы не ты, то я бы так и жил в надежде отыскать второго ребенка. Эдвард бы ничего не рассказал. Ты как-то повлиял на него. Ты, ДжонгХен, почти спас Элизу. Жаль только, что не получилось. И вряд ли получится.
Я смотрел на Рональда и молчал, не зная, что в такой ситуации следует говорить. Я был поражен планами мистера Феррарса до глубины души.
– ДжонгХен…
– Все это время вы все глубоко заблуждались, – холодно процедил я, вставая с дивана. Ноги были ватными. Мне пришлось какое-то время постоять на одном месте, чтобы вспомнить, каково это – ходить. Тело было словно чужим. Оно не слушалось меня.
– ДжонгХен, прости…
– Все это время вы перекладывали вещи с места на место, думая, что так вы спасаете ее от одиночества. Ха! Да не нужен Элизе никакой наследник! – бросил я, направляясь к двери. Мне хотелось побыть одному, чтобы собраться с мыслями и переварить в голове все, что я услышал за прошедший час. Находиться в присутствии Рональда я уже больше не мог. Как можно доверять людям, даже если самые милосердные готовы скормить тебя львам, если это будет в их интересах?
Выйдя из кабинета Рональда, я встал как вкопанный и стал спокойно дышать. За час разговора с мистером Феррарсом в замке ничего не изменилось. Все было как всегда – на кухне повара готовили еду, Мэри раздавала поручения прислуге, садовники стригли кусты, а Арон сидел в своей комнате, читая книгу. Ни у кого ничего не изменилось. Время не остановилось, оно продолжало неумолимо пробиваться в будущее. И только я, одиноко смотрящий в пустоту, навсегда разочаровался в людях.
Зато после разговора с мистером Феррарсом, многое прояснилось – я решительно настроился на спасение Элизы. В одиночку. Ни Арону, ни Рональду я больше не доверял.
– Арон, ты занят? – приоткрыв дверь в комнату друга, я заглянул внутрь. Ли стоял, прислонившись к косяку окна, и смотрел на хвойные деревья за окном, которые медленно покачивались от ветра.
– А? – обернулся Арон и посмотрел на меня потерянным взглядом. Никогда прежде мне еще не доводилось видеть его таким. Он был похож на человека, который за пару часов лишился чего-то очень дорогого. На какой-то момент у меня внутри начал разгораться пожар от негодования.
«Какого черта он строит из себя страдальца, когда вся тяжелая доля легла на мои плечи?!», – мысленно взревел я.
– Ты занят? – я повторил свой вопрос, пытаясь унять злобу.
«Он хотел как лучше», – я пытался успокоиться.
Думаю, Арон видел мое состояние, поэтому-то и молчал, боясь произнести даже слово. Он знал, что я вспыльчивый, а тут еще эта история с Рональдом. Ли понимал, что я могу закатить истерику. Но вот странность – делать этого мне совсем не хотелось. Когда я покинул кабинет мистера Феррарса, единственное, на что я оставался способен, так это на тихую злобу. Что-то вязкое сидело внутри меня и не собиралось показываться наружу. Я был в обиде, но делал вид, что все в порядке. Слишком много потрясений за несколько суток. Если бы при каждой новости я кричал, ругался, пытался докопаться до сути, меня бы разорвало. Поэтому я стал придерживаться другой тактики – сидеть тихо и смирно, чтобы не вызывать подозрений. Я хотел ввести в заблуждение Арона, чтобы он снова начал мне доверять. Чувствовал: после необдуманной поездки в Лондон, я потерял расположение друга. А слежка и опекунство в тот момент мне бы только мешали.
Но несмотря на это, предательство друга я проглотил как несколько головок чеснока.
– Я хочу с тобой поговорить, – более мягко произнес я и слегка улыбнулся. Улыбка получилась вымученной, но все же искренней. В это раз я смог усыпить своего внутреннего монстра и начал играть по правилам Рональда – быть милым и учтивым, держа в голове совсем иные, менее благородные, цели.
– А, да, кончено, – Арон словно вышел из ступора и отошел от окна.
– Не хочешь подышать свежим воздухом? Погода сегодня очень хорошая – светит солнце.
– Пошли, – Арон улыбнулся, а я вдруг почувствовал, что у меня внутри стало теплее на несколько градусов. Как бы там ни было, я больше не держал на него лютого зла. Да, не доверял. Да, мне хотелось ударить его по макушке. Но вместе с этим я не мог представить себе, что сейчас, в эту самую минуту, лишусь дорого человека. Это выходило за все рамки.
Тем более, мысленно успокаивал я себя, Арон скрывал правду не просто так. Он переживал за меня как никто другой и пытался спасти от неприятных новостей. Если бы он сказал все сразу, я бы не поехал в Лондон во второй раз; я бы не встретился с Эдвардом; я бы не наткнулся на склеп и мне бы не привиделись события прошлого. Я до сих пор не понимал, как так произошло, что я оказался в 18 веке, но думать об этом не было ни времени, ни сил. Но это было. Я чувствовал. Я знал.