— В любом случае мебель из малой комнаты для отдыха куда лучше подойдет для нового таунхауса. Давайте взглянем на эту комнату.
Они прошли через роскошную столовую. Как и салон, она полностью была лишена мебели. По пути в дальнюю часть особняка Лейн увидела помещение, ранее явно бывшее библиотекой. Теперь там остались только полки из красного дерева.
— Я помню коллекцию книг, собранную вашим отцом, — обронила Глэди.
— Да, и он начал собирать ее задолго до того, как основал свой инвестиционный фонд, но, похоже, для правительства это не имело значения. — На этот раз тон Беннета вновь звучал небрежно. — Честно говоря, я хочу, читая книгу, иметь возможность держать ее в руках и не запятнать при этом ни золоченый обрез, ни иллюстрации. — Он бросил взгляд на Лейн. — Вы согласны?
— Целиком и полностью, — сочувственно ответила она.
Глэди показывала ей снимки комнат особняка, сделанные после завершения работ над интерьером. Каждая комната была обставлена в своей уникальной цветовой схеме, и в общем это создавало эффект уюта и очарования.
Но теперь в доме не было ничего очаровательного или уютного. Он казался нежилым, более того — брошенным. На полках книжных шкафов лежал тонкий слой пыли.
Они продолжали идти через особняк. Слева показалась симпатичная комната, в которой по-прежнему стояли удобные кресла и диван, круглый кофейный столик со стеклянной столешницей и пара раскладных столов красного дерева. Занавеси с цветочным узором были подобраны в тон обивке мебели. На стенах висели репродукции Моне в рамках, ковер в мягких зеленых тонах дополнял эффект уюта.
— Это была комната отдыха для слуг, Лейн, — пояснил Эрик Беннет. — Из нее был отдельный выход на кухню. До прошлого года у нас было шесть человек прислуги.
— Мебель отсюда мы можем перевезти в новый таунхаус, — сказала Глэди. — Она еще лучше, чем мне запомнилось. Думаю обставить ею комнату для отдыха на первом этаже. Из гостевой спальни можно взять двуспальную кровать. Та, что стоит в хозяйской спальне, слишком велика для таунхауса. То же самое сделаем для двух других спален. Если верить моим записям, стол, стулья и буфет из комнаты для завтрака вполне сгодятся для столовой. Кстати, ваша мать все-таки спустится сюда или же мы можем подняться наверх?
«Если и можно охарактеризовать Глэди одним словом, это будет “решительность”, — подумала Лейн. — Я рада, что она намерена подняться наверх, а то я уже начала думать, что она собирается работать по фотографиям. А я хотела бы взглянуть на остальные комнаты».
— Кажется, я слышу, как мама спускается по лестнице, — ответил Беннет и резко повернул назад. Глэди и Лейн последовали за ним обратно в переднюю часть дома.
Лейн видела фотографии Энн Нельсон Беннет в Интернете, когда искала по ее имени фотографию в «Гугле». Но теперь великолепная белокурая светская львица, чьим любимым модельером был Оскар де ла Рента, изменилась почти до неузнаваемости. Она болезненно исхудала, руки ее дрожали, и когда она заговорила с Глэди, голос ее прозвучал тихо и неуверенно:
— Мисс Харпер, как мило с вашей стороны, что вы приехали… С прошлого вашего визита сюда все несколько изменилось.
— Я знаю, насколько тяжелой оказалась для вас эта ситуация, миссис Беннет.
— Благодарю вас. А кто эта милая юная дама?
— Моя ассистентка, Лейн Хармон.
Лейн приняла протянутую руку и сразу же ощутила, какое слабое у Энн Беннет пожатие — как будто в ее пальцах вообще не осталось силы.
— Я намереваюсь приложить все усилия, чтобы ваш новый дом, миссис Беннет, стал красивым и уютным. Быть может, мы поднимемся наверх и я укажу, какую мебель намереваюсь выбрать для вас? — спросила Глэди.
— Да, конечно. Мне оставили то, что, по подсчетам оценщиков, на распродаже принесло бы лишь несколько долларов. Разве это не щедро? Эти деньги украл кто-то другой. Верно, Эрик?
— Мы докажем его невиновность, мама, — искренне произнес Эрик Беннет. — А теперь пойдемте наверх.
Сорок минут спустя Глэди и Лейн уже ехали обратно в Манхэттен. По пути Глэди отметила:
— Прошло почти два года с того скандального разорения. Но несчастная женщина по-прежнему выглядит так, как будто это потрясение только что обрушилось на нее. Что ты думаешь о портрете этого жулика, смотрящего на мир с благосклонной улыбкой? Я так полагаю, что к моменту исчезновения Беннета краска едва успела высохнуть.
— Это очень хорошая картина.
— А чего еще можно было ожидать? Портрет писал Стюарт Кэннон, и, поверь мне, он взял за работу недешево. Но на аукционе никто не стал торговаться за эту картину, и ее оставили у Беннетов.