Эмили заметила взгляды Влада и повернула голову к нему. На лице девушки отражалось выражение блаженства. По телу Влада пронеслась волна тепла, стоило ему увидеть эту удовлетворенную улыбку.
– Ты помнишь, как я рассказывала тебе о Жаклин Дю Пре?
Влад напряг всю свою память в поиске нужных эпизодов из прошлого. Да, он помнил об этих историях. Правда, не помнил их содержания. Тогда он увлеченно следил за ней, не обращая внимания на слова. Единственное, что всплыло в памяти, услышав это имя, – это то, что Жаклин Дю Пре являлась кумиром Эмили, о котором она всегда рассказывала с небывалым воодушевлением, с блеском в глазах. Она буквально светилась, повествуя об известной виолончелистке двадцатого века.
– Да, что-то такое припоминаю.
– Когда Жаклин Дю Пре только-только стала музыкальным феноменом, благодаря необычной манере своей игры и идеальному звучанию, она оставила семью, путешествуя по Европе и выступая на концертах. – Эмили подняла глаза вверх к потолку. – Первое время ее ничего не заботило: она занималась тем, ради чего появилась на свет. Но вскоре, Жаклин начала одолевать тоска. Тоска по родному дому, по семье. Особенно – по сестре. Игра на виолончели вдруг превратилась в проклятье: она возненавидела свой инструмент. Как бы ненароком оставляла его в такси, на морозе или на жарком солнце. Лишь спустя некоторое время, после того, как она побывала дома, Жаклин поняла, что музыка и виолончель являются ее частью, что они никогда ее не подведут.
– К чему ты клонишь? – перебил Влад.
– К тому, – продолжила она, – что через некоторое время она начала фальшивить и ошибаться даже в самых простых местах. Руки, словно не успевали повторять те движения смычком, которые Жаклин прокручивала в голове, – Эмили выдержала паузу. – Врачи поставили диагноз: рассеянный склероз – она медленно теряла способность управлять своим собственным телом. Ею овладела депрессия и меланхолия. Сколько бы знаменитостей она не принимала в своем доме – ничто не могло ее воодушевить. Кроме одного. Только находясь вместе с родной сестрой, она чувствовала себя живой. Ее сестра Хилари была для Жаклин самым близким человеком на земле. – Эмили снова повернула голову набок, посмотрев на Влада. – На протяжении всех этих лет, выступая в различных концах света, меня одолевала тоска только по одному человеку – по тебе.
Она изменилась. «Прежняя» Эмили никогда бы не сказала подобное. Раньше хватало секунды, чтобы увидеть в ней хрупкую, беззащитную школьницу; и минуты, чтобы полностью в этом переубедиться – в этом обманчивом теле бился бесстрашный, ни перед чем не останавливающийся дух, которому никто не нужен, чтобы добиться успеха. Теперь же перед ним была девушка, от которой веяло нежностью и желанием довериться кому-то, не себе. Где строгость и серьезность, где закрытость и сдержанность? Почему на их месте был мягкий взгляд, полный тепла и неприкрытой симпатии? Откуда эта, пусть и немного смущенная, но счастливая улыбка?
Влад не знал, что сказать на столь внезапное признание. Он потянулся к ней и нежно поцеловал, поглаживая ее волосы. От удовольствия они оба закрыли глаза. Еще какое-то время парочка лежала в обнимку, пока усталость не взяла свое и не отправила их в мир сновидений.
Сны бывают разные. Некоторые, что ничем не примечательны, забываются еще перед тем, как человек открывает глаза. Бывают те, что волнуют, но незначительно. После таких просыпаешься с мыслями: «Вау, это было что-то!» или «Что за чертовщина мне только что приснилась?» Они обычно забываются в течение дня и, если и вспоминаются, то лишь секундными обрывками. Но бывают сны, которые переворачивают все нутро, которые кажутся настолько реалистичными, насколько утро ощущается чем-то неправильным, ошибочным. Хочется кричать: «Что произошло? Где я? Это не то место, что я знаю!» Но проходит несколько минут, приходит осознание и хочется ударить себя по голове чем-нибудь тяжелым, чтобы снова провалиться в тот сладостный, волшебный мир.
Именно такой сон увидел Влад в ту ночь.
Он, она, рука в руке, пляж, мокрый песок, закат. Он чувствует ее тепло. Они молчат. Да им и не нужно говорить – они понимают друг друга с полувзгляда.
Он, она, объятие, камин, звук трескающегося дерева в огне. Она полусидит-полулежит, положив голову ему на плечо. Он прижимает ее крепче к себе. Чувствует, как спокойно бьется сердце. Глаза закрыты.
Он, она, огромная мягкая кровать, слышны тихие, но быстро приближающиеся детские голоса. Двое очаровательных детишек (девочка и мальчик) запрыгивают на их кровать, разрушая идиллию, но не вызывая раздражения, а напротив – счастье.