Мы - здесь окопались, верхи захватив. Там - русские люди.
То есть тот самый коммунистический электорат,
Который, дурак, дерьмо-исламу не рад.
Я - европеец. Я - русский. Закончу "касыду". Она - словно мина.
Прости, Каратыгин - последний. Прости, милый Дима.
Я сделаю все, чтобы нас не считали за стадо баранов,
Чтоб с уваженьем звучало имя ИВАНА!
Пусть никого не гложет обида.
Но помните: это - антикасыда.
О, русский народ! Чтоб счастлив ты был и богат
Крепко держи в руках автомат!
22 сентября 1996 г.
* Рудаки - основоположник таджикской классической литературы. По преданию, блестящий мастер касыды, жанра восточной поэзии, преимущественно панегирического содержания. Творчество Рудаки падает на эпоху Саманидов, последнего века первого тысячелетия.
Зная, что у Димы - коричневый пояс по карате, убийцы прыснули ему в лицо нервно-паралитическим газом, а затем бросили в арык лицом вниз в крошечные лужицы и держали его, потерявшего сознание, так до тех пор, пока он не захлебнулся.
ПАВШИЕ?
Какие огромные волны
Могильных застывших холмов
Здесь звезды и обелиски.
И лес разноликих крестов.
Недвижны все эти громады.
О чем мне сигналят кресты?
Как будто усопшие держат флаги
В честь взятия высоты.
А, может, кричат мне немо,
Что тяжко им в этих холмах,
И что чужое небо
Навечно в мертвых глазах.
Какая тяжелая осень!
Долина - одни города.
Сквозь пыль - горизонта просинь.
И временами - пальба.
Вот так. Расплодили. Настроили.
И мертвыми здесь полегли.
Немею от скромных надгробий
Дань памяти и любви.
По азиям, по кавказам
Не счесть лежащий народ.
О чем это там рассказывал
Мудрый грек Геродот?
Что, мол, миллион персов
Вел на Элладу Ксеркс,
И всех положил бесполезно
Вдали от родимых мест.
Кто помнит о тех погибших?
(Ну хоть одного рядового?)
И мы, столько лет проживши,
А вывода - никакого.
Мы поколения бросили
В истории жернова:
Везде, мол, нас очень просят,
А были все это - слова...
И так же вели на погибель
Миллионы простых людей
В век атома, в век двадцатый
Полководцы безумных идей.
Все так же народ непонятлив
Он верил в чужую игру.
Догадки немногих были невнятными
Сказать по себе и друзьям я могу.
Ответьте: высокие цели
Могут нести обман?
Так почему не сумели
Развеять обмана туман?
Что поняли и не поняли
Из нашей трагедии мы.
Готовы опять положить миллионы?
Нам мало и слез и сумы?
Как больно мне, одиноко.
Не понял я многого раньше.
Скорблю и страдаю жестоко
По этим безумно павшим.
8-10 сентября 1997 г.
x x x
Почти по В. Луговскому, из его шибко революционно-романтической книги "Большевики пустыни и весны". Хвала всевышнему, что он почил в 1957 году и не увидел, как отблагодарили "иванов" азиатские народы.
Мы - русские люди - как нас называли
ИВАНЫ...
Мы первыми шли по пустыням, копая траншеи, шурфы, котлованы.
Мы строили для азиатов каналы, дороги, мосты.
Мы ставили им города. И сажали сады.
За мрачной оградой кладбищ на холмах
С чужою землею смешался их прах.
Вам были просторы России тесны?
Большевики пустынь для России и
азиатской весны...
Как вам повезло!, что вы раньше почили,
И, как говорится, свое получили!
Вы - первые были. Вы - раньше ушли,
И получили... кусок персональной земли
А рядом - надрывно урчит "Беларусь"
Хоронит он тех, что забросила Русь.
Вы - первыми шли. Копали траншеи, шурфы, котлованы.
Последним копают общие ямы.
Кладут без гробов - как убитых врагов!
Прошу это помнить большевиков!
14 сентября 1996 г.
РУССКОЕ КЛАДБИЩЕ В ДУШАНБЕ
Таращат глаза азиаты,
Как русских в траншеи кладут,
Таджикские пастушата
Сжимают тряпичный кнут.
Засыпят кафиров* землею,
Закончится тамошо*
Как на могилах русских
Пасется скоту хорошо!
Как будто все знанья, все силы
Лукавым народам отдав,
Они и травой себя прорастили
Кормом чужому скоту на года.
Не видит позора Россия,
И жалок Никольский храм*
КОЛОКОЛА
НЕ
ЗВОНИЛИ,
Когда могилы крушили,
скот привязав к крестам.
Не помнит Россия забытых
Погибших солдат старых вдов...
У нас - равнодушья избыток,
Нет даже сочувственных слов.
Последний приют славянина
Поруган, растоптан, разбит...
Ты не воскреснешь, Россия!
Пока на далекой чужбине
хоть маленький холмик забыт!
*Кафир - неверный. Частое определение русских в Азии.
*Тамошо - зрелище, развлечение.
*Никольский храм - церковь при русском кладбище в Душанбе.
P.S. Поскольку автор уверен, что найдутся ниспровергатели варварского отношения к могилам русских в Таджикистане, могу сообщить, что в ходе гражданской войны по существу было разгромлено русское кладбище в Курган-Тюбе и разрушена церковь. В Душанбе, уже после написания этих строк, городская газета "Дайджест пресс" сообщила в двадцать первом номере (23 мая 1997 года): "Не верится, что руководство города безразлично к происходящему, а уж тем более, что есть разрешение на строительство частных домов на территории кладбища. Это же вообще беспредел!". Управляющий городских кладбищ Махмади Насруллаев: "Ну что я могу сказать по этому поводу! Да, на территории кладбища ведется строительство частных домов, вернее, достройка: с 1992 года разрешения выдавать прекратили. Что мы можем сделать с теми, у кого есть такие разрешения!".
ЗАПОМНИТЕ ЭТО, МОИ БЕЗРАЗЛИЧНЫЕ СООТЕЧЕСТВЕННИКИ!
ЛЕЖАЩИЕ ПОЛЕМИСТЫ
У кладбища в этой столице
У входа - номенклатурная часть,
Покойный народ не теснится
За каждой оградой - почти что гробница,
Не то что повыше,
Где яблоку негде упасть.
Вот там, где простые строители
И прочий рабочий люд
Орудовали осквернители,
Тревожа последний приют.
Славянские белые кости,
челюсти, черепа
Попавшие под лопату
Могильщиков рать погребла.
Был знатный могильщик Наимов
С дюжиной смуглых детей...
За вздрючку они научились
Могилы копать - до костей.
По-братски лежат друг на друге
Сын, отец и дед.
И крест их всеобщий срублен,
И в общем - могил их нет.
Ну что ж - к номенклатуре
Судьба благосклонней была
Не плотники. Не штукатуры
Их жизнь по-другому текла.
За долгие-долгие годы
Их тяжко уже считать
По старому доброму городу
Мне довелось всех знать.
Вы бились за равенство, братство
Велик был у вас запал...
Но кто бы ясно и страстно
О правде иной сказал?
Был я вам младшим товарищем
И долго, из года в год
На разных активах и прочих сборищах
Что-то строчил в блокнот.
Вы спорили, полемизировали
Ради высокой цели!
Для правды ли, для блезира ли
Вы так держаться умели!
В беседах, делах и спорах
Я с каждым сходился не раз
И вроде сухим был порох,
Да тощим, был видно, запас...
Все ясно. Все разлетелось.
Достойные ваши потомки