Друзья встречались часто. Сближали их и общие развлечения. Они любили долгие прогулки, нередко ходили вместе в кино, охотно проводили время за рюмочкой в какой-нибудь старой остерии. Расходились они только в одном, отнюдь не второстепенном вопросе - в отношении к девушкам, женщинам, словом, к другому полу.
Пульези (кто знает, почему Аликино предпочитал называть его по фамилии) рано начал заниматься сексом и не упускал для этого ни одного удобного случая. Аликино, наоборот, едва только замечал, что какое-то знакомство с противоположным полом может привести к интимной близости, тотчас молча уходил в сторону. Причем не столько из-за отвращения к половому акту, сколько вследствие неодолимого страха, сковывавшего его эротические позывы, которые он тем не менее испытывал, и нередко весьма мучительно.
В какой-то момент Аликино понял, что сдержанность и деликатность, с какой Пульези уходил от разговора на эту тему, не могут длиться долго. К тому же ему и самому хотелось объяснить свое ненормальное поведение, поскольку оно, видимо, подвергало риску полноту дружбы, которой Аликино очень дорожил. И вот как-то августовским вечером, когда они гуляли по холму на южной окраине города, Аликино поведал другу об одном событии, о котором не рассказывал никому и никогда.
Случилось это летом 1938 года. Аликино было тринадцать лет, и он, как всегда, проводил летние месяцы в Баретте.
В то лето на вилле Маскаро собралось много народу. И преимущественно женщины. Фатима, Джустина, их подруги и родственницы: молодые замужние женщины, юные девушки. И лишь одна была сверстницей Аликино - невысокая толстая девочка.
Как-то раз душным и необыкновенно жарким днем все отдыхали после обеда. Только Аликино, ошалев от терпкого запаха пудры и талька, заполнявшего виллу, бродил по коридорам и лестницам в поисках более прохладного и уединенного места. На третьем, последнем этаже, проходя мимо одной из дверей, он услышал скрип кровати. Заинтересовавшись, в чем дело, он заглянул в замочную скважину.
- Все понятно. Обычная замочная скважина, - небрежно заметил Пульези. Телескоп для детей - разве не знаешь?
Аликино впервые в жизни увидел то, что находится между ногами у женщины. Увидел? Он и сейчас говорил об этом так, словно столкнулся с чем-то пугающим и ненавистным. То, что он увидел, сквозь медные прутья кроватной спинки в свою очередь с подозрением смотрело на глаз Аликино. Но кто же была эта женщина на кровати? Пульези сгорал от любопытства.
Она лежала на спине, обнаженная, в полной прострации. Мальчик не мог узнать ее, потому что ему были видны только согнутые в коленях раздвинутые ноги.
А что же там между ними? Там пряталось какое-то темное животное, причем не такое уж и маленькое. Свернувшись клубочком, оно словно оберегало покой женщины. Покой, нарушаемый частым и глубоким дыханием.
А потом? Потом рука с длинными пальцами, без колец, медленно спустилась с живота и начала ласкать шкурку животного, запуская в нее пальцы, а бедра при этом раздвигались еще шире.
Вдруг животное принялось бешено двигаться, словно охваченное злобой и сотрясаемое внезапной и неукротимой судорогой.
Пораженный, Аликино прилип к замочной скважине. Он смог оторваться от нее лишь тогда, когда на лестнице послышался шум. Мальчик укрылся за грудой мешков с зерном. Постепенно он успокоился, но отдал бы все, что угодно, лишь бы узнать, кому принадлежало это ужасное животное.
"Попадись оно мне, да еще такое крупное и мохнатое..." - подумал про себя Пульези, жестом прося друга продолжать рассказ.
Вечером, когда женщины собрались за столом, Аликино внимательно рассмотрел их. Ни у одной не заметил он на лице отпечатка чего-либо необычного, следов борьбы, какую пришлось выдержать, чтоб усмирить ярость этого животного. Все смеялись, шутили, как всегда. И все же у каждой из них имелось оно - это самое животное, приткнувшееся в паху, впившееся в тело между бедрами.
Мальчик изучил руки, пальцы каждой женщины. Все они были похожи на те, что вызвали бурную ярость животного. И ни на одной правой руке не было колец, а что рука была правая - это он хорошо запомнил.
Особенно внимательно Аликино смотрел на руки матери. Связывать их с той, терзающей его воображение картиной, ему было невероятно тяжело. Он пытался переключить внимание на другие детали, но его взгляд упрямо возвращался к пальцам. Наконец он не удержался и неожиданно для самого себя спросил, кто отдыхал после обеда в комнате на последнем этаже.
Никто не вздрогнул. Аликино не заметил, чтобы кто-нибудь покраснел или смутился. Фатима ответила, что уже много лет как эта комната превратилась в кладовку, склад для старья. Спать там - значит подвергаться нападению всяких насекомых. Аликино сказал, что это ему известно и он, конечно, ошибся, ему что-то померещилось.
Позднее невысокая толстая девочка раскрыла Аликино секрет, шепнув ему на ухо, что в комнате наверху заперта одна сумасшедшая из семьи Нумисанти. Сумасшедшая, потому что постоянно, днем и ночью, желала заниматься любовью. Аликино вспомнил об отвратительном вертикальном рте животного и с содроганием представил, как оно, сделавшись ненасытным, истребив всю привычную пищу, которой любило питаться, должно было теперь поедать и несчастную женщину, запертую в той комнате. С тех пор он избегал подниматься на последний этаж виллы.
- Бедный Кино, представляю, как печально это кончилось для тебя.
Пульези терпеливо и внимательно выслушал рассказ друга, но было ясно, что подобными фобиями он, разумеется, не страдает.
Они помолчали, глядя с высоты холма на город, где после долгих лет военного затемнения вновь появились редкие огоньки.
- Хочешь преодолеть страх, поступай как я, - наконец нарушил молчание Пульези. - Для первого раза тебе нужна темнота. Во тьме не видны ни животное, никакая прочая дрянь. Ты даже не очень-то понимаешь, что делаешь и что с тобой происходит. Щупаешь, мнешь, забываешься, точно так же поступает и женщина. Пока не кончишь.
- Кончу?
- Ну да. В том смысле, что пока не получишь полное удовлетворение. Вот и все. Чего тебе еще нужно, разве непонятно? Не собираешься же ты ожидать бог знает чего от секса?