Казалось, даже камера потеряла свои очертания в этот момент. Вот только не из-за собственных притягательных, магических свойств этого кулона — просто его вид породил очередную волну воспоминаний, от которой я тут же ощутила тяжесть собственного медальона, скрытого сейчас под одеждой.У моей мамы был такой же. Мы купили эти медальоны на ярмарке, незадолго до того, как Троил забрал меня в Эдем. Наверное, мы с ней уже тогда будто чувствовали приближающуюся разлуку...От этих воспоминаний мне едва удалось сдержать себя от того, чтобы не протянуть руку и не коснуться этого отвратительного украшения пальцами, пусть и внешне вполне красивого. Чего нельзя было сказать о самом мечнике, который, даже прожив бесчисленное количество веков, так и не научился не выглядеть как самый настоящий варвар.
Оторвавшись от своих мыслей и от желания отобрать чёртов дарх и освободить заточённые в нём души, я наконец посмотрела на Арея, который отступил от меня и упёрся спиной в стену. Казалось, будто он только что пытал не меня, но и себя самого, настолько уставшим он выглядел.
Он смотрел на меня, но был будто очень далеко от этого места. И, уверена, если бы я захотела, то без проблем смогла бы я захотела, то без проблем смогла бы убраться отсюда.— Я несколько лет изучала их. Пыталась понять их устройство... — но, усевшись у стены поудобнее, я решила первой нарушить молчание, при этом отмечая, как хрипло звучит мой голос, — Я о дархах.— Ты опоздала, светлая: набор в Школу Стражей Мрака закрыт.— Я пыталась понять, как можно сделать так, чтобы внутри такой штуки души не испытывали бесконечных мук… — проигнорировав слова мечника, я продолжила.
При этом к неудовольству отмечая, что мне совершенно не нравится, что этот человек поддерживает разговор так… естественно, словно не является чудовищем, способным лишь отнимать и разрушать чужие судьбы, пытать и упиваться чужой болью.— О, инновации? С этим тебе надо было прямиком в Ад, хотя подобные идеи там бы не одобрили, — я видела, как Арей потёр переносицу, словно его что-то терзало изнутри.
И это было странно, учитывая, что кроме мрака, у такого, как он, ничего внутри быть просто не могло.
— И на кой тебе вообще желать изменить дарх, если вам, светлым, он не нужен, к чему все эти рассуждения о душах и их спасении?Не душах. Речь была об одной единственной.Знаете, что больше всего меня беспокоило?Моё собственное бессмертие и смертность мамы.Нет, конечно, это круто, что сами души не имеют ограничения в своём существовании, вот только, если вы думаете, что эти души после смерти представляют собой бестелесные тела людей, с которыми можно общаться, будто с живыми, то вы очень сильно ошибаетесь.
Душа очень даже материальна и представляет собой подобие песчинки, которую при желании можно легко хранить, в том же медальоне, если захочется. Таким, как я или это мечник Арей, разумеется.
Ведь люди их видеть не могут. Зато могут почувствовать пустоту внутри, если душа оказалась изъята при жизни. Ведь стражи обеих сторон, могут касаться человеческих душ. А если потребуется, то и отнимать, вырывать эти души у смертных из груди. К слову, именно этим и занимаются слуги Мрака: желают получить лакомый кусочек ещё до того, как песенка человека спета.Я же хотела создать амулет, подобный отвратительному изобретению Слуг Мрака — дарху, для сохранения одной единственной души, которую желала сберечь для себя, которую не хотела отдавать даже свету. Мне просто крайне нужна была уверенность в том, что если с мамой что-то случится, то её душа будет не просто в безопасности — что я смогу однажды вернуть свою маму снова к жизни.
Но для этого мне не только нужна её душа, но и место, где можно было бы эту душу хранить.И несмотря на всю неправильность и даже запретность моей идеи, узнав о ней, именно сам Троил (и по совместительству мой отец, помните?) предложил мне свою помощь в этом деле. Надо ли говорить о том, что после я не раз успела пожалеть, что доверилась ему?Но я поняла это лишь огромное время спустя. Но тогда... Тогда я усердно работала над заклинанием, которое позволило бы создать связь между нашими с мамой кулонами. Чтобы, если с ней что-то случится, её душа не досталась бы ни одной из сторон, а лишь мне. Только мне одной.
Я хотела, чтобы душа мамы, пользуясь созданной мной связью, могла сразу оказаться в моём ожерелье, где с ней не происходило бы ничего плохого, и где бы она просто дожидалась момента, когда мы снова можем быть вместе, после того, как я найду способ воскресить её, поместив в новое тело.Но единственное, что мне удалось создать до той роковой ночи, была лишь связь между нашими ожерельями. Наверное, именно благодаря ей — этой связи — я что-то и почувствовала: опасность, в которой была моя мама.