Никто из мужчин не мог сказать, правильно ли решила Рахель этот вопрос, хотя по указанию р. Баруха поступили именно так, как она указала.
Когда, вернувшись домой, р. Шнеур-Залман и Биньямин проверили по Шулхан-Аруху решение Рахели, они обнаружили, что это решение в точности отвечает требованиям закона.
Р. Барух был горд своей дочерью. Биньямин был также рад учености своей сестры. Молодой же муж Рахели р. Шнеур-Залман надулся. Он начал делать резкие и колкие замечания в адрес своей молодой супруги, как будто он в ней нашел Б-г весть какие недостатки.
— В Гемаре сказано, что жена ученого приравнивается (во многих отношениях) к своему ученому мужу. В данном же случае это уравнение следует, по-видимому, читать в обратном порядке, — я должен довольствоваться тем, что буду равен своей жене в знаниях, — заметил с явным недовольством р. Шнеур-Залман.
На это ответил р. Барух с усмешкой:
— Талмуд Иерушалми говорит также, что «жена злодея — сама злодей». Я передал дочь в твои руки; остается тебе решить, быть ли ей женой ученого или злодея.
Р. Шнеур-Залман понял намек тестя и перестал сердиться. С тех пор он начал гордиться ученостью своей жены и очень уважал ее за знания и праведность ее.
Что касается ее дочери Девора-Леи, то с ней начала Рахель, как мы уже знаем, заниматься только лишь после того, как дочь сама настояла на этом. Но раз она уже начала заниматься с нею, то это было уже всерьез, основательно и по определенной программе. С течением времени стала Девора-Лея такой же ученой, как и мать.
Рахель начала обучать свою дочь без ведома мужа. Но долго она не держала это в секрете. Она не хотела делать тайны из этого. А когда она рассказала об этом мужу, он этому не воспритивился. Наоборот, — это доставило ему удовольствие.
94. ПОМОЛВКА НА КЛАДБИЩЕ
Р. Барух и Девора-Лея. — Баал-Шем-Тов в качестве свата. — Жених Девора-Леи — р. Иосеф-Ицхак, хассид Баал-Шем-Това. — Помолвка на кладбище.
Р. Шнеур-Залман, дедушка основателя Хабада, (имя которого было также р. Шнеур-Залман), и его жена, очень ученая Рахель, были представителями двух различных миров и олицетворяли собой две различные системы, господствовавшие в то время в еврействе. Это различие между р. Шнеур-Залманом и его женой Рахелью передалось потом обоим их детям, — дочери Девора-Лее и сыну Баруху.
Барух и Девора-Лея отличались друг от друга не только возрастом, но и характерами. В то время, как Девора-Лея была сострадательной и общительной, всегда интересовавшейся судьбой своих соседей и готовой им услужить и всем помочь, Барух был сдержанным человеком; он мало общался с людьми, любил уединение. Девора-Лея была во всем похожа на свою мать Рахель, а Барух — на своего отца р. Шнеур-Залмана. Этот контраст между братом и сестрой был особенно заметен в последние годы жизни р. Шнеур-Залмана'и его жены Рахели, когда семья проживала в Витебске, где р. Шнеур-Залман с большим трудом еле-еле зарабатывал на жизнь учительством.
Девора-Лея, как мы знаем, льнула к матери не только потому, что они друг друга лучше понимали, но и потому, что дочь изучала Тору с помощью своей ученой матери. Девора-Лея училась прилежно. У нее всегда были вопросы. Но она не всегда хотела обременять мать своими вопросами. Она охотно задавала бы свои вопросы отцу, но от него скрывали сначала, что она изучает Тору. Она довольствовалась бы выяснением сложных проблем у своего братишки Баруха. Он был еще маленьким мальчиком, но уже славился своими способностями и знаниями. Но Барух держался с ней холодно и отчужденно, как будто она была ему чужой и между ними не должно быть ничего общего. Девора-Лее было от этого очень больно. Мать Рахель хорошо знала о холодности и сдержаннсти своего сына. Она заметила, конечно, что он держится вдали от своей сестры. И это ей тоже причиняло горе. Она много раз готовилась поговорить по душе с Барухом и рассказать ему все то, что она рассказала его сестре. Она предполагала, что рассказ о традициях их семьи произведет на Баруха такое же впечатление, какое это произвело на Девора-Лею. Но Барух был еще слишком молод, чтобы говорить с ним о таких вещах. К тому же он выказывал такую отчужденность даже к родной матери, что у нее не хватило духу заводить с ним, интимный разговор. Она откладывала это со дня на день, пока не оказалось, что уже слишком поздно. Здоровье Рахели ухудшалось с каждым днем, пока она, наконец, не слегла и больше уже не встала.