Эти прогулки на лоне природы, имея все время перед глазами прекрасный Б-жьий мир, вызывали у Баруха еще большую любовь к природе. Стал от также любить уединение, находиться вдали от людей, быть занятым собственными мыслями. С самого раннего детства проявил Барух склонность к такому уединению («итбодедут»).
Ко дню бар-мицвы он знал уже в совершенстве несколько томов мишнайот и наизусть несколько масехтот Гемары. Барух не нуждался уже больше в учителе. Тогда его отец р. Шнеур-Залман предоставил его самому себе, советуя ему только, что именно изучать и как организовать свою учебу.
Теперь, когда Баруху больше не понадобился учитель, он брал гемару и другие книги, которые он по указанию отца должен был изучать, отправлялся с ними к берегу реки и там, сидя на скале или растянувшись на мягкой траве, углублялся в учебу.
Вместо того, чтобы красота природы ему мешала, она, наоборот, усиливала его прилежность. Шум протекающей воды в реке, пение птиц и жужжание различных насекомых сливались с напевами самого Баруха во время учебы.
Через год после бар-мицвы заболела мать Баруха лихорадкой и через несколько месяцев умерла. Сразу же затем заболел также р. Шнеур-Залман и через полгода также умер. Барух остался круглым сиротой.
Смерть родителей произвела на Баруха потрясающее впечатление. Боль и страдания положительно доконали четырнадцатилетнего Баруха. Потому ли, что он был так сильно привязан к своим родителям, особенно к отцу, или потому что на него сразу навалилось это страшное одиночество, — так или иначе, Барух почувствовал себя как бы очутившимся в опустошенном мире.
В дни траура Барух, единственный сын своих родителей, ходил трижды в день в синагогу молиться перед амвоном и читать кадиш. Он также изучал мишнайот во имя усопших родителей. Но всем этим он не мог смягчить свое горе. Было видно, что молодой Барух находится на грани своих иссякаемых физических сил. Заметно было также, что его страдания влияют на его душевное состояние.
В Витебске жила тетя Баруха, Фрейда, и ее муж по имени Кадиш. Они приласкали Баруха и его сестру Девору-Лею. Они забрали обоих сироток к себе в дом. Девора-Лея почувствовала себя более или менее утешенной. Барух же не нашел себе покоя даже в доме родных.
Однажды Барух объявил своим родным, что он решил оставить Витебск и искать себе другое место, где можно было бы изучать Тору.
Дядя и тетя пытались отговорить его от этого, — он, мол, еще слишком молод для того, чтобы странствовать и жить на чужбине. Ему лучше оставаться с ними, где он ни в чем не будет нуждаться.
Но все их добрые слова ни к чему не привели. Молодой Барух уже решил про себя, что ему делать, и никто не смог убедить его изменить свое решение. Прошло несколько времени, и Барух ушел из Витебска, не оставив после себя никакого следа.
Между тем, печальная весть о смерти р. Шнеур-Залмана и его жены дошла до р. Моше, который, как нам известно, обосновался в Минске, где он вел обширные коммерческие дела. Сразу же послал р. Моше особо-доверенного человека в Витебск, чтобы привести оттуда его осиротевших внуков Баруха к Деворе-Лею. У него им недоставало бы разве птичьего молока. Когда посланец прибыл в Витебск, Баруха уже там не бы по, и никто не знал, куда он девался. Взять с собою Деворе-Лею в Минск посланец также не смог, — этому воспротивились ее бездетные дядя и тетя.
И вот, осталась Девора-Лея в доме дяди и тети до самой своей свадьбы. А в это время Барух странствовал по городам и местечкам вокруг Витебска и нигде не мог найти себе полного покоя. Его странствования продолжались таким образом три года. Он провел некоторое время в Добромысле, Калишке и других местечках. Везде, где бы он ни очутился, он сразу же садился за учебу в бет-амидраше. Но он категорически отказывался принимать какую-либо помощь от общества или частных лиц. По обычаю тех времен предлагали таким студентам «кушать дни» (столоваться постоянно один день в неделю у одного из местных жителей). Если такой учащийся не желал ночевать в синагоге, он находил и нсчлег у кого-либо из местных жителей. Барух же отказался от таких услуг. За даровым чужим столом он не пожелал сидеть. Как же быть? И вот Барух стал дровосеком и водоносом или же помогал лавочникам и торговцам в базарные дни.
Не чуждался Барух никакой работы, как бы малопочетной она ни была. И никакая работа не была для него слишком тяжелой. Он придерживался известного правила, которое гласит: «Сдирай при людях шкуру с мертвого животного, лишь бы не прибегать к чужой помощи».