Несмотря на оказанное раввином р. Эрш-Лейбу такое почтение и внимание, нашлись все же в Чарее некоторые талмудисты, которые были против содеянного р. Эрш-Лейбом и не простившие ему этого. Они всегда держались вдали от невежд, на которых они смотрели всегда сверху вниз. А тут вдруг явился чужой еврей и поднял этих неграмотных евреев на новую ступень развития, разрушив тем самым ту преграду, которая держала этих евреев на приличном расстоянии от грамотеев. Неприязнь талмудистов к р. Эрш-Лейбу стала еще более резкой и превратилась в настоящую вражду вследствие следующего события:
Паруш р. Элияу-Шемуель бился над решением сложного талмудического вопроса. Он обсуждал этот вопрос с другими знатоками Талмуда в местечке. Четыре дня они «торчали» на этой научной задаче и не смогли с нее сдвинуться. Вдруг явился этот самый р. Эрш-Лейб и внес ясность в этот вопрос, объяснив его весьма простым, понятным образом так, что все противоречия сами собой разрешились. Это вызвало среди талмудистов враждебную зависть к ученому р. Эрш-Лейбу, и они начали выискивать в нем недостатки. Но таковых на виду не оказалось, — р. Эрш-Лейб был человеком высоких моральных качеств. Не нашлось ничего другого, чем бы унизить его, как только прозвищем «Рыжий Эршл» (он был блондином).
Однако в то время, как ученые люди Чарея пытались унизить р. Эрш-Лейба, росло его достоинство в глазах р. Яакова Керпила, того деревенского еврея, который привел его, р. Эрш-Лейба, в местечко и был первым его учеником. Яаков Керпил все время учился у р. Эрш-Лейба и стал хорошо грамотным человеком. Оказалось, что этот бывший ам-аарец обладает большими способностями, которые он и проявил в учебе. Теперь не приходилось ему больше в пути из деревни в деревню и за обедом мысленно произносить только слова Шема и Шемона-эсрэ, — весь запас его тогдашних знаний. Он вынужден был тогда продумывать слова шемона-эсрэ будней, а затем субботней, утренней и полуденной молитв и т. д. Теперь он знал уже наизусть все пять частей Хумаша, весь Теилим и «Пиркей Авот»; он знал также значение и смысл всего этого, так что он мог без всяких затруднений продумывать содержание этих слов, когда только ему заблагорассудится.
Со временем улучшилось также материальное положение Яакова Керпила. Свою удачу в жизни приписали Яаков и его жена р. Эрш-Лейбе, по совету которого они отчисляли десятую часть своих заработков на цедака. Р. Эрш-Лейб все время убеждал своих учеников отчислять десятину на цедака. Он объяснял, что это приносит счастье. И оно так и было. Яакову Керпилу везло во всем, во всех его делах, и это еще больше укрепило его привязанность к р. Эрш-Лейбу. Он теперь выполнял все, чему учил его р. Эрш-Лейб.
Одно только огорчало Яакова Керпила, — то, что у него не было детей. Но он за это не сетовал на Владыку мира и не жаловался р. Эрш-Лейбу. Вместо этого он старался искать утешение в заботе о детях своей сестры — вдовы. У него был также больной брат, семья которого терпела нужду, и он заботился об этом брате и его семье; его сыновей он посылал на свой счет в ешиву. На содержание семей сестры и брата Яаков Керпил тратил почти все свои доходы.
97. ЖИВОЙ ЗАЛОГ
Обедневший арендатор. — Ребенок в качестве залога. — Священник ищет жертву. — Выкуп подвергнутых аресту.
Яаков Керпил, бывший некогда полным невеждой, мог уже теперь благодаря р. Эрш-Лейбу считаться одним из знающих людей Чарея. К тому же он был большим благотворителем, а потому весьма важной личностью в Чарее.
Однажды случилось нечто такое, что произвело на набожного и добросердечного Яакова Керпила большое впечатление.
В одной деревне недалеко от Чарея жил еврей по имени Гершон-Ицхак, которого Яаков Керпил знал давно. Гершон-Ицхак арендовал у одного богатого помещика озера и реки для рыболовства. Кроме того, у него была корчма и лавка в деревне, в которой он проживал.
Гершон-Ицхак был большим невеждой. У него было много детей, в большинстве — мальчики, но он не держал для них меламеда и не посылал их учиться в ближайшее местечко. О девочках и говорить нечего, кто вообще считал тогда, что девочек тоже нужно обучать? И все же, когда пришло время сватать своих дочерей, искал для них Гершон-Ицхак женихов только из среды талмудистов. Он своим дочерям' давал хорошее приданое, а зятьям обещал содержать их с их семьями на своем иждивении.
И было бы все более или менее в порядке у этого Гершон-Ицхака. Но случилось, что старый помещик, у которого Гершон-Ицхак арендовал озера и реки, передал ведение своего хозяйства своему старшему сыну. Старый помещик был жестоким человеком, сын же, — напротив, человеком добросердечным. И происшедшая смена хозяев была бы на пользу еврею-хуторянину, если бы не новый ксендз, прибывший в деревню. Этот священник был большим юдофобом, и он начал подбивать свою паству не посещать корчмы Гершон-Ицхака и не делать у него покупок. Евреи, объяснял ксендз своим прихожанам, не верят в христианство, поэтому не следует иметь с ними дела. От этого начал Гершон-Ицхак терять клиентов в корчме и покупателей. Ему пришлось целиком заняться рыболовством. Но и рыба не ловилась, как будто и рыбы прислушивались к наговорам ксендза и отказывались идти в его сеть. Когда в корчме и в лавке выручка мала и рыболовство дает мало дохода, скудеет и карман Гершон-Ицхака. Он не может больше вносить помещику его ренту в срок. Но Гершон-Ицхак знает молодого помещика с детства. Стоит ему только рассказать помещику о его стесненном положении, и тот готов отсрочить платежи.