Но долг Гершон-Ицхака помещику растет. Когда старый помещик заглянул как-то в бухгалтерию своего хозяйства и увидел, что Гершон-Ицхак задолжал большие суммы денег, он вспылил и сразу же послал за арендатором. Объяснения сына в пользу еврея не возымели должного действия.
— Я не допущу, чтобы твой долг продолжал расти, — предупреждает он Гершон-Ицхака. — Заплати долг, я тебе даю на это не больше одного месяца сроку.
Когда месяц прошел, а у Гершон-Ицхака все еще не было чем погасить долг, старый помещик, который теперь уже ударился в амбицию, заявил, что он Гершон-Ицхака с его женой бросит в тюрьму и конфискует все их имущество. Случилось все это в середине зимы. Стояли сильные морозы. На дорогах — ни души. Не было у Гершон-Ицхака выручки, не было у кого одолжить деньги.
Между тем вмешался в это дело священник-юдофоб и дал помещику следующий дьявольски хитрый совет: к чему ему арестовывать арендатора и его жену, если от этого денег у него не прибавится. Пусть лучше возьмет в залог одного из сыновей этого еврея. Еврей тогда уже не успокоится и жизни не пожалеет, чтобы достать деньги и выкупить сына. Если же он все-таки не сумеет достать эти деньги, то помещик будет тогда вправе забрать себе мальчика и крестить его. При этом священник указал на двенадцатилетнего Давида, сына Гершон-Ицхака.
Этот совет понравился помещику, и он отобрал у родителей двенадцатилетнего Давида, установив арендатору срок для выкупа заложника. В доме Гершон-Ицхака поднялся вопль. Где достать такую уйму денег для выкупа ребенка?
Яаков Керпил, который время от времени появлялся в деревне и всегда останавливался у Гершон-Ицхака, не показывался в ту зиму уже давно из-за больших холодов. За неделю до истечения установленного срока послал помещик за Гершон-Ицхаком и его женой. Когда они появились в усадьбе, встретил их жестокий помещик руганью.
— Я вас предупреждаю, — кричал он, — что по истечении данного вам срока, если деньги не будут внесены, я вас обоих сделаю своими рабами. Давид станет моим навсегда, он будет моим за проценты, которые наросли на ваш долг. Вам обоим придется отрабатывать у меня основной долг. При этом заявил им помещик, что он решил крестить Давида и что он уже начал готовить его к этому. Он находится уже в распоряжении священника, — дразнил он родителей.
Отец и мать разразились плачем. Они начали умолять помещика не отнимать у них ребенка.
— Я приложу все силы, чтобы наскрести нужную сумму денег, — умолял Гершон-Ицхак. — Я тебе заплачу и проценты на мой долг, только забери нашего Давида от священника.
Но помещик был неумолим.
— Вы оба можете откупиться от рабства, — сказал помещик, — заплатив мне долг, но ваш Давид должен перейти в нашу веру. Он слишком хорош, чтобы быть ему евреем.
Помещик начал безжалостно избивать нагайкой арендатора и его жену, чтобы убедить их в том, что его воля превыше всего. Избиваемые обливались кровью, и их увели еле живых. Но они меньше всего думали о себе. Они охотно пожертвовали бы собой, чтобы спасти от крещения своего Давида.
Тогда решил Гершон-Ицхак пойти к молодому помещику, который был доступен и настроен к нему дружественно, не в пример своему жестокому отцу. Арендатор стал его умолять помочь ему. Главное, пусть молодой помещик спасет ребенка от крещения. Молодой помещик обещал арендатору приложить усилия, чтобы исполнить его просьбу. Но он не был уверен, удастся ли ему добиться этого у своего отца. Во всяком случае, он постарается узнать, что делается с Давидом, который находился уже в руках священника. У родителей не было никаких сведений об их мальчике. Через несколько дней были уже у молодого помещика сведения для родителей об их ребенке. С одной стороны, они почувствовали себя утешенными тем, что они узнали. С другой стороны, они еще больше огорчились. Молодой помещик сообщил им, что священник с самого начала пытался силой заставить Давида принять христианство. Хотя Давид был мало знаком с еврейством, ибо он никогда не посещал хедера и не обучался у меламеда, он тем не менее проявил большое упорство, граничащее с самопожертвованием, не слушаясь священника. Он отказался есть свинину по приказанию священника. И вообще отказался слушаться священника, за что его избивали. Но это только усилило упорство Давида, за что он был еще сильнее избит так, что весь искалеченный остался лежать, не в силах двинуться с места. Священник уже убедился, что с Давидом он ничего не поделает, и пока что оставил его в покое.