Р. Нахман-Ицхак занимал должность раввина в Горках не менее, чем на протяжении 60 лет подряд и за эти годы он укоренил в душах местных евреев Б-гобоязнь, обучал их хорошему поведению и наставлял их в изучении Торы таким образом, что каждый еврей его паствы разбирался в «черных точечках».
Р. Нахман-Ицхак был редкостным человеком во многих отношениях. Он происходил из Минска и был всего только сыном минского банщика, которого почти всю жизнь считали простым человеком, но позже оказалось, что он был крупным талмудистом и цадиком, — настоящим нистаром.
Но об этом чудесном банщике мы расскажем несколько ниже. А сейчас мы более подробно остановимся на его сыне р. Нахман-Ицхаке, раввине местечка Горки, который помимо его большой учености был вообще замечательным человеком. Это был образец самой доброты и справедливости. Горковчане, знавшие его столько лет, говорили, что от своего раввина они никогда не слышали недоброго слова о ком-либо. Он всех любил и всех уважал. Даже, когда он хотел укорить кого-нибудь, кто в чем-либо провинился, он это делал с большой любовью и жалостью, как если бы у него болело сердце за то, что он должен сделать еврею замечание.
Свою большую праведность он проявил, когда в местечке разразилась эпидемия, которая унесла много жизней. Тогда созвал раввин всеобщее собрание. Была собрана вся еврейская община, — мужчины, женщины и дети, стар и млад. Раввин поднялся на амвон и сказал следующее:
— Всем ясно, что эпидемия нас поразила из-за греховности местечка. Его Святое имя не наслал бы на евреев эпидемии, если бы они не провинились так сильно, но кто же мог у нас совершить такой грех, чтобы вызвать этим эпидемию? Не могу даже представить себе, чтобы в нашем местечке мог объявиться такой великий грешник! Не иначе, как то, что этим большим грешником являюсь я сам! По поводу слов в Хумаше «ваасимам б'рашехем» (и я поставлю их во главе) поясняет великий комментатор Раши, что главари, руководители несут ответственность, — они провинились.
Услышав такие самокритичные слова раввина, все собравшиеся залились слезами.
Р. Нахман-Ицхак относился к евреям своей общины, как отец к своим детям. Не было тут различия между тем или иным обывателем, подобно тому, как отец, который не делает различия между своими детьми. Со всеми он разговаривал предупредительно и с любовью и всех наставлял, учил благочестивому поведению. Примечательным образом и разумно он наладил торговлю в двенадцати лавках местечка. Только в базарный день, когда в местечко съезжались крестьяне из ближайших деревень, были открыты все двенадцать лавок. В обычные дни торговля была слабой. Поэтому завел раввин порядок, чтобы были открыты только три лавки. Это способствовало тому, что остальные лавочники могли в эти дни заниматься духовными делами, вместо того, чтобы сидеть сложа руки в лавках и ждать случайного покупателя, что приводило к греховности, — к зависти к более удачливому на этот раз лавочнику или даже к ссоре с ним. В этих случаях бывало также, что лавочники конкурировали друг с другом и часто продавали свой товар по пониженным ценам, лишь бы досадить конкуренту. Раввин завел также такой порядок, чтобы все лавочники были компаньонами в деле поставки различных товаров в три помещичьи усадьбы, расположенные вблизи местечка. Только в то время года, когда помещики собирались в местечко для большой охоты в ближайших лесах, могли все евреи местечка продавать свои товары охотникам и обеспечить себе хорошие заработки. Такая установка в торговом деле местечка сделала благодаря стараниям раввина то, что в местечке господствовал мир и местечковые евреи не знали зависти и ненависти.
Весьма большой была доля участия раввинши Сарра-Ривки в деле насаждения набожности и доброты в местечке. Раввинша также была редкостным человеком. Она все время занималась такими делами, как сватовство бедных девушек, уход за одинокими больными и благотворительностью вообще. Где только было радостное семейное событие, как-то: обрезание, бар-мицва, помолвки, уж не говоря о свадьбе, следила раввинша, чтобы оно было отпраздновано надлежащим образом. С другой стороны, если у кого-либо случался траур вместо радости, например, похороны, старалась раввинша, чтобы печаль и горе разделяли с осиротевшими все остальные жители местечка. Она всегда была первой, посетившей обездоленных евреев, чтобы их утешить и помочь им. Сарра-Ривка вообще учила женщин доброму поведению, — не ссориться между собой и не проклинать друг друга, не сплетничать, не клеветать, не проявлять зависти и вражды к другим людям. Если в Горках появлялась новая жительница, женщина из другого места, поведение которой было не столь хорошим, занималась с ней раввинша с усердием до тех пор, пока та не изменяла свое поведение к лучшему. В летние дни раввинша проводила определенные часы на крылечке своего домишки в центре местечка, собирала вокруг себя женщин и рассказывала им истории из Хумаша, Мидраша и других священных книг. Она понятно объясняла им глубокие мысли, заложенные в этих историях, и выводила из них соответствующие нравоучения. В зимние дни, когда на крыльце сидеть нельзя было, она собирала женщин вокруг себя дома и там продолжала свои рассказы, которые с ее объяснениями производили большое впечатление на слушательниц. Поэтому раввинша была очень любима и глубоко уважаема женщинами местечка. Пожилые женщины называли ее «мамой», а более молодые — «бабушкой». А вообще называли Сарра-Ривку в Горках и в окружающих местечках «святой раввиншей».