Но р. Ионатан отослал свата ни с чем. Он не сказал ни «да», ни «нет». Р. Меир-Натан же не посчитал это за отказ. Поскольку р. Ионатан был вообще человеком молчаливым, думал лавочник, что он по своему обыкновению смолчал, но в душе он, наверное, согласен с его предложением. По мнению р. Меир-Натана, это должно было быть счастьем для бедняка-шамеша. Когда сват поговорил об этом с р. Ионатаном во второй и в третий раз и все еще не мог добиться определенного ответа от него, решил р. Меир-Натан послать одного из своих близких друзей вместо свата-профессионала, и уже не к отцу Сарра-Ривки, к шамешу-молчальнику, а к ее матери, Баше-Рахели, которая считалась более разумной, чем ее молчаливый и недалекий муж.
Баша-Рахель дала уже определенный ответ: «нет», объяснив при этом причину своего отказа. Сарра-Ривка уже тайно обручена. Ее сосватали уже тогда, когда Сарра-Ривка была еще совсем малюсенькой, что считалось чудодейственным средством, способствующим долголетию девочки. Так что отказ не вызван непочтением к р. Меир-Натану, а кроется в причине совсем иного характера.
Баша-Рахель не открыла тогда, с кем Сарра-Ривка помолвлена с самого раннего детства. Да никто и не пытался тогда в точности дознаться этого. Ибо, какие же тайны могут здесь быть, помимо того, что родители заключили с кем-то договор о помолвке, чтобы обеспечить долголетие их дитяти. Такие вещи случались тогда часто.
Прошло несколько месяцев, и стало известно, с кем помолвлена Сарра-Ривка чуть ли не с самого дня рождения. Этим суженым оказался гениальный Нахман-Ицхак, сын банщика р. Шим'он-Лейба; лишь после кончины банщика узнали от его гениального сына, что он был нистаром.
Понятно, что сватовство было заключено между обоими отцами детей, между р. Шим'он-Лейбом — банщиком и р. Ионатаном — шамешом. А раз так, то сделали вывод, что нистар р. Шим'он-Лейб не породнился бы просто с кем-либо. Если он выбрал дочку р. Ионатана для своего сына, значит, — сам р. Ионатан является также скрытым цадиком.
Весь Минск говорил теперь об этом сватовстве. Многие завидовали р. Ионатану. Молодой иллуй р. Нахман-Ицхак мог быть желанным зятем крупнейших богачей и талмудистов, а он становится зятем шамеша! Все поздравляли теперь шамеша сердечным «мазал-тов». Р. Ионатан едва отвечал на все поздравления. Он остался тем же молчальником, что и всегда. И если кто нибудь замечал, что у него должны быть, по-видимому, особые заслуги, позволившие ему заиметь такого гениального зятя, то он на это тоже ничего не отвечал; на его губах появлялась тогда только легкая улыбка.
Был назначен день свадьбы. Многие предполагали, что ради такого замечательного жениха справит р. Ионатан уж очень торжественную свадьбу. Он был, конечно, бедняком, всего только шамешом, но при помощи заработков жены, которая была повивальной бабкой, он все же смог бы как нибудь достать нужные средства и справить надлежащую свадьбу. Р. Ионатан мог рассчитывать и на помощь прихожан бет-амидраша. Они охотно сложились бы, чтобы справить свадьбу, не столько ради их шамеша, сколько ради жениха, р. Нахман-Ицхака. О гениальности жениха только и было разговоров во всем городе. Но р. Ионатан и не подумал брать у кого-либо что-нибудь стоимостью хотя бы в грош, даже если это касалось украшения свадьбы единственной его дочери. Сам он также не делал никаких особых усилий для справления свадьбы. Сваты, приглашенные им на свадьбу, были весьма странного типа. Четыре гостя находились в городском доме призрения. Это были евреи в старых, обшарпанных капотах; на них никто никогда не обращал внимания. Помимо этих приглашенных, пригласил р. Ионатан шесть-семь других евреев из числа попрошаек, побиравшихся по домам в Минске, собирая милостыню. В том бет-амидраше, где р. Ионатан был шамешом, квартировали два еврея, которые также были приглашены на свадьбу и которые совершили акт бракосочетания. Один из этих двух гостей прочел затем за свадебной трапезой полагающиеся «семь благословений». Многие минские жители не знали даже, что у р. Ионатана справляется свадьба дочери. Об этом узнали только назавтра, когда все уже совершилось.
Молодожены нашли приют в доме вдовы, матери р. Нахман-Ицхака, которая содержала городскую баню после смерти мужа. Таким образом, все трое жили вместе у бани. Назавтра после свадьбы пришли выдающиеся ученые Минска поздравить молодого хозяина р. Нахман-Ицхака. Никто из них на свадьбу не был приглашен. Вместо традиционного доклада жениха за свадебным столом, показал р. Нахман-Ицхак свою ученость этим великим талмудистам теперь, когда они явились к нему назавтра после свадьбы. Молодой гаон привел всех в изумление и вострог глубиной доклада.