Прошло немного времени, и минчане начали подумывать о том, как бы обеспечить молодоженов заработком. Предложили р. Нахман-Ицхаку стать рош-ешивой. В Минске было тогда много ешиботов, и р. Нахман-Ицхак был бы охотно принят в одну из них. Но он отказался. Он смиренно заявил, что не годится еще в учителя. Ему еще нужно самому много учить и знать. И он действительно продолжал учебу с еще большим рвением и прилежанием, чем до свадьбы.
Между тем начали в Минске интересоваться шамешом р. Ионатаном, тестем р. Нахман-Ицхака. Теперь спохватились, что наверное же он человек недюжинный. Если нистар р. Шим'он-Лейб — банщик наказал перед смертью, чтобы его сын, гениальный р. Нахман-Ицхак, женился только на дочери р. Ионатана Сарра-Ривке, значит сам р. Ионатан, надо предполагать, тоже нистар. По словам самой Баша-Рахели, жены р. Ионатана, выходит, что сватовство между этими молодоженами состоялось еще тогда, когда оба были малютками. Это могло иметь место только в том случае, если р. Ионатан был скрытым цадиком, таким же, как и р. Шим'он-Лейб — банщик. То, что р. Ионатан был молчалив и вел себя так таинственно, укрепило веру в то, что он нистар. Теперь вспомнили, что в течение ряда лет он жил с женой раздельно, и оба — в бет-амидраше: р. Ионатан — за печью в мужском отделении, а его жена Баша-Рахель — в женском отделении. Теперь не спускали уже глаз с р. Ионатана. Не оставили без внимания и Баша-Рахели. Следили за тем, чем она занимается и прислушивались к каждому ее слову.
Шамешу и его жене это надоело. Они не хотели, чтобы им уделяли столько внимания. Конечно же, у обоих было что скрывать. Не пришло еще их время открыться, а может быть р. Ионатан решил про себя прожить всю жизнь нистаром.
И вот в один прекрасный день обнаружили, что оба супруга, р. Ионатан и его жена Баша-Рахель, исчезли. Они оставили Минск, и никто не знал куда они делись. Предполагали, однако, что как нистар не захотел р. Ионатан оставаться больше в Минске.
Их дочь осталась, конечно, с ее мужем в Минске. Очень мало людей знали тогда еще, какой великой ученой является Сарра-Ривка. Ее затмил своей гениальностью ее муж, привлекший всеобщее внимание. Все знали, что молодая пара живет не доходы от городской бани, получаемые вдовой, матерью р. Нахман-Ицхака. Ей помогала по бане ее невестка Сарра-Ривка, в то время как ее сын р. Нахман-Ицхак усердно изучал Тору и молился. Минские евреи, мужчины и женщины, пользовавшиеся баней, очень сострадательно относились к обоим женщинам, к свекрови и ее невестке, которым приходится заниматься такой каторжной работой. Но те и не думали искать себе другого источника заработков.
Прошло несколько лет, в течение которых Сарра-Ривка стала уже матерью Двух детей. Но их образ жизни ни в чем не изменился. Р. Нахман-Ицхак продолжал изучать Тору, а обе женщины, его мать и жена, продолжали заведовать баней.
118. ОТ БАННОГО ДЕЛА К РАВВИНСТВУ
Банщик отказывается стать рош-ешивой. — Он оставляет Минск. — Раввин и меламед в Горках. — Барух черпает сведения от зятя кузнеца.
Четыре года прожили молодой гаон р. Нахман-Ицхак и его жена Сарра-Ривка с матерью вдовой, заведовавшей городской баней в Минске. За это время родила Сарра-Ривка двух детей, — сына и дочь.
В то время как р. Нахман-Ицхак усердно изучал Тору, помогала Сарра-Ривка своей свекрови по дому и в бане. Вдова нистара состарилась и умерла, и тогда перед руководителями минской общины всплыли два вопроса: что делать с баней и как обеспечить молодого гаона его жизненными потребностями, чтобы прокормить жену и двоих детей. Руководители общины давно уже считали, что не подобает р. Нахман-Ицхаку сидеть у матери и жить на ее доходы от бани. Они ему предложили стать рош-ешивой, но поскольку р. Нахман-Ицхак категорически от этого отказался, не желая расстаться с матерью, руководители общины уступили его просьбе оставить и дальше заведование баней в руках вдовы. Теперь же, когда вдова умерла, пришло, по мнению руководителей общины, врфмя, чтобы молодой гаон выбрался из дома, что вблизи бани, и перестал иметь дело с баней. Но р. Нахман-Ицхак и на этот раз отказался от этого предложения. Он все еще не хотел быть рош-ешивой и не хотел также отказываться от заведования баней. У него была отговорка— хотя бы год траура по матери он должен оставаться на старой квартире, чтобы молиться там в миньяне и читать ежедневно мишнайот перед молящимися. Его покойная мать слыла теперь в городе уже святой. Жена нистара р. Шим'он-Лейба и мать такого сына — гаона р. Нахман-Ицхака должна была и сама быть большой праведницей. Поэтому очень сочувствовали сыну, пожелавшему чтить память матери, и согласились с тем, чтобы р. Нахман-Ицхак оставался в течение еще одного года в бане. Его жена Сарра-Ривка ведала баней, а р. Нахман-Ицхак учил Тору сам и с приходившими молящимися. Чтение молодым гаоном Мишнайот молящимся вызвало большой интерес в городе. Приходили слушать это чтение крупнейшие ученые Минска. И было что послушать. Р. Нахман-Ицхак открывал при этом много нового, так что его гениальность стала еще более популярной. Теперь минчане ждали истечения года траура. Они были уверены, что после этого согласится р. Нахман-Ицхак стать наконец рош-ешивой в одном из городских ешиботов. Были готовы даже открыть для него специальную ешиву. Его гениальность была столь велика, что нашлось бы немало учеников, готовых слушать его лекции.