Вообще говоря, проходила настоящая дискуссия о его зяте, проживающем в Витебске. Барух прислушался к этой дискуссии во время работы в кузнице и согласно намеченному себе пути не нашел нужным вмешаться и заявить, что этот иллуй из Чарея, о котором идет речь, является его зятем. Барух вообще никогда не говорил о себе или о своей благородной семье. Его делом было прислушиваться к словам других людей, учиться у всех всему, что полезно, а выдать свое благородное происхождение, блистать своими собственными знаниями или знаниями своих близких родственников, — этого нет. Но про себя был Барух очень доволен тем, что даже в этот провинциальный городок Добромысль проникло имя его зятя. Больше того, то, что он услышал об этом своем зяте убедило его, что р. Иосеф-Ицхак не просто ученый, один из тех, у которых изучение Торы — самое главное в жизни, но что он человек вообще недюжинный и к тому же человек действия, один из тех, которые по предположению Баруха должны были принадлежать к последователям Баал-Шем-Това типа его друга р. Ицхак-Шаула.
Речь о зяте Баруха зашла при следующих обстоятельствах:
В кузнице, в которой с наступлением весны было много работы, — крестьяне являлись чинить их плуги и бороны, ковать лошадей и ремонтировать подводы, собирались также евреи, совершенно или почти ничем не занятые. Больше всего забегали туда время от времени евреи-талмудисты, такие как р. Ерухам-Фишл, который был противником путей хассидизма и не знал еще, что р. Ицхак-Шаул сам хассид. Он ценил р. Ицхак-Шаула за его знания Торы. Молодой хассид знал, что у такой личности, как р. Ерухам-Фишл, он мало чего добьется своими беседами о новом пути, о Баал-Шем-Тове, поэтому он свои беседы с ним ограничивал только Талмудом. То же самое делал и Барух. С другой стороны, была по душе ученому Ерухам-Фишлу кузница, принадлежавшая кузнецу р. Элиезер-Реувену, тестю р. Ицхак-Шаула, который, хотя и простой еврей, сумел все же выдать всех своих трех дочерей за талмудистов, а сына Шемуель-Нахума послал в ешиву. Кузница стала как бы «Домом собраний для ученых», Шемуель-Нахум уехал на новый семестр, после прошлого песаха, учиться в одном из ешиботов Витебска. Туда отвез его Зевулун-Биньямин, который был некогда шкуродером и круглым невеждой, но благодаря кузнецу р. Элиезер-Реувену, хорошо к нему относившемуся, он ликвидировал несколько свою полную безграмотность. Теперь Зевулун-Биньямин вернулся из Витебска и рассказал в кузне, что Шемуель-Нахум избрал себе ешиву р. Иосеф-Ицхака. Из всех ешибо-тов Витебска ему по душе оказалась именно этаешива зятя Баруха. Вот как всплыло вдруг имя р. Иосеф-Ицхака, о котором никто не знал, что он является зятем Баруха; Барух об этом никому не рассказал.
Упомянув иллуя из Чарея, не мог наивный и простоватый Зевулун-Биньямин нахвалиться услышанной от молодого гаона лекцией по Торе.
— Вот это по-моему настоящий ученый, — говорил Зевулун-Биньямин. — даже такой простак, как я, мог его понять.
Он рассказал, как он привез Шемуель-Нахума в ешиву этого иллуя и при этом имел возможность слушать вводную часть лекции этого ученого. Послушать это введение пришли, как обычно, и люди с улицы, ученые и простые люди. Р. Иосеф-Ицхак имел обыкновение в этих вводных лекциях говорить не только на научные темы вообще, а включал также и вопросы морали, так чтобы все могли его понять, даже простые люди. У иллуя из Чарея одно дело была наука, а другое — аггада. Он всегда умел излагать аггаду таким образом, что вскрывал заложенную там глубокую мораль. Поэтому слушавший эту лекцию простой, но набожный Зевулун-Биньямин отзывался о ней с таким восхищением.
— Это ведь просто удовольствие слушать молодого иллуя, — говорил с большим одушевлением Зевулун-Биньямин. — Представьте себе, что я сижу среди студентов ешивы и обывателей-талмудистов, прислушиваюсь к словам иллуя к понимаю каждое его слово. Я сам себе не верил, неужели я так-таки все понял? Но вот я вам перескажу, что я слышал, и вы сами убедитесь, насколько это было доступно моему пониманию! Это был всего-навсего рассказ, который и моя голова в состоянии была воспринять. Хотите вы знать, что говорил иллуй? Так вот оно:
Один еврей, большой ученый, пришел как-то в чужой город и встретил там пророка Элияу. Спрашивает он Элияу, кто из местных жителей набожен и праведен настолько, чтобы быть уверенным в том, что он обеспечен раем, что ему обеспечена доля в будущем мире. Этому ученому, видимо, это нужно было знать до-зарезу; он, вероятно, хотел знать, с кем ему дружить и кому он может довериться. На это сказал ему Элияу: