Выдвинувшись из толпы, подошел одноглазый столяр к могиле и, не говоря ни слова, начал читать кадиш. С тех пор читал этот столяр кадиш по покойнику все одиннадцать месяцев трдура. Время от времени он подходил к амвону в молельне «Поалей-цедек», где молились ремесленники, и возглавлял молитву, как это делают обычно люди в трауре по своим близким родным. Никто его не спрашивал, что у него общего с покойником, и он сам об этом никому не говорил. Считали, что это не больше, чем случайное дело.
А между тем произошло нечто такое, что заставило всех в городе говорить о себе с большим интересом. Через несколько месяцев после кончины р. Ошер-Ионатана лавочник р. Исраель-Хаим узнал от своей жены, что она в положении. Вначале держали это супруги в секрете, чтобы не сглазить беременную. Но еще через несколько месяцев это не могло уже больше оставаться тайной. Все уже знали, что лавочница в положении, и весь город заговорил об этом. Учитывая, что это связано с благословением цадика р. Ошер-Ионатана, все с большим волнением ждали дальнейшего развития событий.
К году после кончины р. Ошер-Ионатана родила жена р. Исраель-Хаима сына. Сразу же было видно, что ребенок здоровый. Р. Исраель-Хаим тут же обеспечил, чтобы ученики хедеров пришли читать Шема у постели роженицы. На восьмой день было совершено обрезание, и новорожденного назвали Ошер-Ионатаном, по имени цадика, предсказавшего рождение ребенка. Мальчик был здоров и крепок телом. Родители были счастливы, хотя сердца их были всегда в тревоге. Они, бедные, были ведь так сильно наказаны! Кто знает, что может случиться? В то же время они все же лелеяли надежду, что исполнится благословение покойного цадика.
Когда Ошер-Ионатану исполнилось восемь лет, он выглядел двенадцатилетним мальчиком. Он обладал чистой речью и был одарен большими способностями. Когда ему исполнилось десять лет, он закончил уже свои занятия в ешиве для юношей, куда поместили его родители. Рош-ешива посоветовал отцу позволить Ошер-Ионатану заниматься самостоятельно. Вскоре начали говорить в Познани о молодом мальчике, как об иллуе. Он поражал всех своей огромной эрудицией и остротой ума.
Пришло время исполнить желание молодого иллуя уехать в большие ешивы того времени изучать Тору у крупнейших гаоним. Ешивы Польши и Литвы славились во всем еврейском мире. Ошер-Ионатан открыл свое желание отцу, и тот согласился, чтобы сын выехал знакомиться с миром ученых. При этом у р. Исраель-Хаима была еще одна мысль. Сыну должно было исполниться тринадцать лет, и в Познани готовились к его бар-мицва. Р. Исраель-Хаиму хотели оказать большие почести по случаю предстоящего торжества, а он этого не хотел. Сердце его билось тревожно, чтобы не сглазили сына. Такой удачный ребенок, — красив, здоров телесно, и столь же чудесный духовно. Весь город восхищался его ученостью. О величии Ошер-Ионатана в Торе говорили уже не только в Познани, но и в ряде других городов и местечек. Слух о нём достиг уже и другие страны.
В один прекрасный день узнали в Познани с удивлением, что иллуй Ошер-Ионатан оставил город, и никто не знал куда он отправился. Когда спрашивали родителей, куда уехал их сын, они отвечали, что сами не знают. Он отправился искать место, где можно изучать Тору; некоторое время он будет вообще «справлять галут», как это было принято в те времена.
Шесть лет он «справлял галут». За это время он побывал в разных ешивах. Он провел время в известных тогда ешивах Праги, Кракова, Люблина и Бреста. Он посетил также гаоним Германии и Франции. По истечении шести лет вернулся Ошер-Ионатан в Познань к родителям. Его отец р. Исраель-Хаим сосватал его с дочерью одного из больших богачей города. Тесть обязался содержать супругов неопределенное время с тем, чтобы гениальный молодой зять мог целиком отдаваться изучению Торы.
Теперь весь город называл уже молодого иллуя «рабби» Ошер-Ионатан. Его почитали так, как подобает гаону.
На десять лет замкнулся молодой гаон в бет-амидраше, построенном для него его тестем вблизи его дома. Все эти годы изучал р. Ошер-Ионатан Тору днями и ночами. Время от времени Он подпускал к себе кого либо из молодых гаоним и постарше, пожелавших беседовать с ним по вопросам Торы. Многие же приходили к нему за разрешением непонятных мест в Талмуде и ряда других общих вопросов.
Один недостаток выявился у р. Ошер-Ионатана, — он смотрел сверху вниз на всех великих талмудистов того времени и отзывался о них с неуважением. Он считал себя больше всех эрудированным в Талмуде и обладающим более острым умом. Многие думали, что так оно и есть, ибо знаниям р. Ошер-Ионатана не было предела. Способностью воспринимать научный материал и памятью он превзошел всех, не имел себе в этом равных. Он помнил все, что учил, слышал и видел с двухлетнего возраста. Он помнил даже, как р. Иосеф-Исраель — цимбалист (как звали этого еврея в Познани), живший по соседству с отцом, читал ему стихи из Танаха, а часто и целые главы, а он, маленький Ошер-Ионатан, повторял их вслед за ним наизусть. Вот тогда и начали говорить о нём в Познани с большим восторгом и предсказывали ему, что он вырастет «великим человеком во Израиле». Р. Иосеф-Исраель был также в своем роде редкостным человеком. Хотя его звали «цимбалистом», он все же профессиональным музыкантом не был. Это имя ему просвоили в Познани за то, что он изумительно хорошо играл на цимбалах, проявляя это свое умение только на свадьбах, чтобы веселить жениха и невесту. Вообще-то держался он отчужденно от людей, но, когда дело касалось свадьбы, он становился там человеком общительным. По специальности он был золотых дел мастером и не простым мастером', а таким, который отличался изумительно красивыми украшениями, им изготовленными, особенно — золотой и серебряной посудой, на которой он выгравировывал всякие чудесные картины. Этс ремесло он изучил у своего отца, который был не меньше сына знаменит своей искусной работой по золоту и серебру. Насколько велик он был как золотых дел мастер, настолько же он был велик и в Торе. Он знал Танах наизусть, а также и все шесть томов Мишнайот и несколько масехтот Гемары. Сидя за работой над золотыми и серебряными вещами, он изучал Тору наизусть. Понятно, что чем больше он заучивал наизусть, тем больше он знал.