Поэтому весьма понятно, что именно р. Авраам смог лучше кого-либо другого понять и оценить такого юношу, как Барух. Ему теперь было ясно, что Барух не только принадлежит к тем, которые желают жить согласно известному стиху в Хумаше «В поте лица своего будешь есть хлеб», но что он является также нистаром. Одного только он не мог понять, — почему захотелось Баруху оставить сад, где он мог ведь беспрепятственно жить по-своему и оставаться нистаром.
Р. Авраам решил про себя, что он должен узнать причину этого, и если удастся, — удержать Баруха у себя. Поэтому, когда он пришел, наконец, в сад, он сразу же спросил Баруха о причине его ухода из сада. Баруху не хотелось открыть это р. Аврааму, но р Авраам не отставал от него. И Баруху не оставалось другого выбора, как только сказать ему, что он уходит из сада потому, что, как он убедился, он является нарушителем святости субботы. Поэтому он решил подвергнуть себя наказанию, и вместо такой легкой работы, как быть сторожем в саду, он обязан в дальнейшем выполнять самые тяжелые работы и не давать больше покоя своему телу.
Р. Авраам хотел пуститься в пространное обсуждение вопросов Торы, но это означало бы давать Баруху понята, что он знает уже его тайну о том, что он является нистаром. Р. Авраам же решил лучше не открывать это Баруху. Поэтому он разговаривал с Барухом так же просто, как и Барух с ним. Р. Авраам указал Баруху на то, что написано ведь «не переусердствуй в деле благочестия». Он ему указал также на сказанное хазал, что «не может быть невежда благочестивым». Этим дал р. Авраам понять Баруху, что хотя и похвально с его стороны его желание ни на волос не нарушать святости субботы, не следует ему все же выдавать себя за благочестивого; это подобает только великим ученым и глубоким натурам.
Барух смутился. Он, видимо, понял, что для того, чтобы йе казалось, что он считает себя одним из таких ученых и великих людей, или, что он вообще считает себя человеком великих достоинств, ему нужно перестать упорствовать и согласиться с р. Авраамом, что тот прав. Тем более, что р. Авраам сразу же сам предложил ему оставаться у него сторожем по-прежнему, а в субботние дни его заменит гой на посту сторожа сада.
Теперь у Баруха уже не было видимой причины для ухода из сада, и он остался сторожить сад и дальше. Если он не был совсем доволен собой, то он должен был компенсировать это усиленной учебой и молитвой.
Прошло шесть недель. Барух провел это время в изучении Торы с большим прилежанием денно и нощно. Считая, что он в саду один, он изучал Тору громко, нараспев, и его красивый, очень приятный голос, всегда наполнял сад сладкозвучным пением.
Барух не знал, что р. Авраам часто приходил в сад и из укрытия прислушивался к пламенной учебе его. Р. Авраам, бывало, стоял так целыми часами и затем тихо возвращался домой. Из того, что он слышал в саду, он знал, что Барух не просто молодой человек со знаниями, но что он один из очень крупных талмудистов.
Прошли, наконец, дни ожидания, пока поспеют фрукты, и пришло время снимать их с деревьев. Теперь уже для Баруха не было в саду прежнего покоя. В сад пришли оба компаньона, р. Авраам и р. Азриель, с их женами и детьми и даже посторонними лицами, из которых некоторые работали за плату, а кто и даром. Все взялись за работу с большой охотой. Приставляли к деревьям лестницы и собирали фрукты в кошелки и корзины, укладывали на повозки и увозили в город.
В саду стало шумно и суетливо. Барух был занят работой по снятию фруктов, как и все остальные. Теперь, когда он был на людях, всегда занятый работой, можно было видеть, что он помимо всего прочего юноша привлекательной наружности, хорошо сложенный и физически развитый. Он был широкоплеч, с сильными мускулами, высокого роста и с чрезвычайно красивым лицом.
Особо сильное впечатление производили его глаза. Они были большие и ясные; в них отражалось глубокомыслие и твердость характера, решительность и бесстрашие. В его глазах и на его лице всегда видна была скрытая печаль. Кроме того, Барух был одарен красноречием. Он говорил красиво, приятным, звонким голосом. Он бегло говорил также и на польском языке. Как для работавших теперь в саду нескольких гоим, так и для евреев это было приятной неожиданностью.
Работа по снятию фруктов с деревьев продолжалась 2–3 недели. За это время в саду перебывали важные гости. Это были помещик, у которого был арендован сад, и его семья — сын, дочь и жена. Они явились приветствовать и передать свои лучшие пожелания обоим евреям-компаньонам, арендовавшим сад за весьма хорошую плату. Помещик выказал свою щедрость и велел запаковать для него корзину с фруктами, за которую он заплатил обоим арендаторам, отказавшись принять фрукты как подарок.