За шесть лет каторжной работы у пинского хозяина Хава-Девора ни копейки не получила, — хозяин ведь обеспечил ее едой, ночлегом и одеждой… В полной своей беспомощности она и этому покорилась. Хава-Девора была вообще тихой, Б-гобоязненной девушкой. Она самостоятельно научилась читать и не пропускала ни одной из трех ежедневных молитв. Она также читала «тайч-хумеш» (Библию на идиш) и усердно читала «тхинот» (мольбы на идиш). Она была также добросердечной, ее сердце сжималось от жалости к каждому нуждающемуся.
Работа у нового хозяина-корчмаря была нелегкой. И хозяин, и хозяйка навалили на бедную работницу работы по горло, сопровождаемую руганью и оскорблениями. Особенно отличалась своей жестокостью ее хозяйка, — еврейка с ядовитым языком. Хава-Девора переносила издевательства хозяйки безмолвно. Свою изболевшуюся душу она изливала в молитвах, утром с восходом солнца, под вечер и ночью. Она молилась очень сосредоточенно, проливая при этом много слез. Единственным днем отдыха ее была суббота. У нее было одно излюбленное место около корчмы под одним деревом, где она сиживала весь субботний день за чтением Теилима или «тайч-хумеш». В субботу она старалась не плакать. Она знала, что в этот день плакать нельзя. И все же бывало, что и в субботу из ее глаз вдруг брызнут слезы. На сердце у нее всегда было очень тяжело, очень уж оно исстрадалось.
Хава-Девора убедилась, что она очень ошиблась, думая, что хуже, чем у первого хозяина ей уже не будет. У корчмаря было значительно хуже. Помимо настоящей каторжной работы, которую ее заставляли выполнять день и ночь, ей, как сказано, доставались постоянно хорошие порции ругани и проклятий. К тому же ее очень огорчало то, что ее новые хозяева такие простые, грубые люди; они живут среди гоим и ведут себя, как гоим, говорят, как они, и во всем живут подобно им. У своего первого хозяина она была, по крайней мере, среди многих евреев. По субботам и праздникам она ходила в синагогу и из женского отделения слушала хазана, а иногда — проповедь маги да. Здесь она была лишена и этого, она была совсем оторвана от еврейского мира. Она была целиком предоставлена сама себе. Это причиняло ей много горя. В своих молитвах она постоянно просила Владыку мира сжалиться над ней и вызволить ее из этого рабского плена.
133. CBATОBCTВO
Тевель слушает, как Хава-Девора изливает свою душу перед Всевышним. — Раввин — отец сиротам, он также сват. — Тевель женится на Хава-Деворе. — Они тайно берут себе учителя, чтобы изучать Тору.
Страдания сиротки Хава-Деворы были велики. Она, бедная, попалась, позволив увести себя из Пинска в корчму. Жестокость ее новых хозяев не имела границ. Они глумились над своей батрачкой и изводили ее каторжной работой. У Хава-Деворы не было ни одного родного и близкого человека, кто заступился бы за нее и перед кем она могла бы излить свою наболевшую душу, к кому она могла бы обратиться за помощью. Единственный близкий, кто был у нее — это Всевышний; перед ним она' изливала свою душу в горячих молитвах, особенно в летние дни, когда с восходом солнца она выходила в сад и под открытым небом молилась с большой сосредоточенностью или очень жалобно читала Теилим. Сиротка была уверена, что в этот момент ни одна живая душа, помимо Владыки мира, не слышит ее. Поэтому она чувствовала себя так свободно при излиянии ее наболевшего сердца.
Однажды рано утром, когда Тевель, имение которого находилось по соседству с корчмой, шёл по своему обыкновению в Карлин молиться первым миньяном и прошёл мимо корчмы, до его слуха донесся плачевный напев девушки, занятой молитвой. Он остановился послушать эту сердечную молитву. Тевеля сильно удивила эта задушевная мольба. Кто это мог быть? Конечно же, не жена корчмаря. Он хорошо знал как самого корчмаря, так и его жену. Оба были грубыми и простыми людьми. Они попросту не были способны так душевно молиться. Тевель не знал еще и не подозревал, что корчмарь привез в корчму новую работницу, которая могла молиться так сосредоточенно. Тевель решил, что он должен дознаться, кто это. Поскольку он не хотел опоздать к миньяну, он отложил это на другой раз, по возвращении с молитвы. Так он и сделал. На обратном пути остановился Тевель в корчме. Он застал корчмаря в окружении крестьян, с которыми он грубо шутил на свой деревенский лад обрусевшего еврея. Еще до того, как Тевель вступил в разговор с корчмарем, до него донесся голос хозяйки, ругавшей и проклинавшей сиротку Хава-Девору, обзывая ее по всякому.
— Подумайте только, работница-раввинша! — кипятилась корчмарка. — Не хочет работать и занимается молитвами и чтением Теилима! Где это слыхано, чтобы девка-работница молилась и читала Теилим! Дай только мне застать тебя еще раз с сиддуром! — обратилась хозяйка уже прямо к сиротке, — я тебя изобью до полусмерти. Получишь от меня такую «порцию», что запомнишь меня на всю жизнь, ты, противная тварь!