Барух остался холодным и тогда, когда кто-то вбежал в синагогу с известием, что больная в агонии. Мать больной упала на землю в обмороке. Отец, рыдая, начал биться головой об арон-кодеш и рвать на себе свои седые волосы. Вопль остальных людей в синагоге положительно потрясал небеса. А Барух все еще оставался бесчувственным за своей гемарой и продолжал свою учебу, как обычно.
Позже Барух узнал, что родители больной, которые пришли в синагогу просить за свою дочь, были, так сказать, сливками городка. Они были известны своим добросердечием и своими хорошими душевными качествами вообще. Много лет они были бездетны. Они объезжали святых и применяли различные средства, пока Б-г не благословил их, наконец, единственной дочерью.
Эта единственная дочь была и единственной радостью в их жизни. Они воспитывали ее самым лучшим образом, посеяв в ее сердце все те чудесные качества, которыми должна отличаться благочестивая еврейская дочь. И она действительно была гордостью ее родителей и благословением для всех жителей Яновича.
Велика была радость отца и матери, когда их дочь выросла и пришло время сватовства. Будучи людьми уважаемыми и положительными, родители, естественно, пожелали для своей дочери жениха, который соответствовал бы занимаемому ими положению. И они нашли такого жениха, — из почтенной семьи и хорошего талмудиста. Был торжественно подписан акт помолвки и установлен день свадьбы, которая должна была состояться через два месяца. Начались приготовления к свадьбе. Невесте было заказано подвенечное платье. Весь Янович и даже местечки кругом Яновича обсуждали будущую блестящую свадьбу. Должны были съехаться самые уважаемые гости.
И вдруг невеста слегла. Вначале думали, что она через день-другой встанет. Но вместо этого ей с каждым днем становилось все хуже и хуже. Видно было, что она опасно больна. Прошло еще несколько дней, и невеста оказалась при смерти. Это взбудоражило все местечко. Поспешили на кладбище «мерить поле»; вбежали в синагогу и ворвались в арон-кодеш…
Прошло несколько дней, и Барух, сидя в обычно занимаемом им углу в синагоге, заметил, что в синагоге готовят столы с выпивкой и разной закуской. Собралось много народа. А в центре этого веселого празднества оказались отец и мать больной дочери, ради которой «мерили поле» и бросались к арон-кодешу. Барух узнал, что этим радостным празднеством отмечается чудесное выздоровление бывшей при смерти девушки. Молитвы помогли. Больной было даровано полное выздоровление. Теперь можно было уже справлять свадьбу в назначенный день. Счастливые родители могли вести свою дочь к венцу.
И вот это радостное событие в синагоге оказалось прелюдией к еще большему радостному торжеству, которое должно было произойти несколько позже, — к самой свадьбе. Весь Янович от мала до велика, — все приняли участие в этом большом торжестве. Это было не только радостным событием для родителей новобрачных, но всеобщим торжеством. Каждый житель Яновича чувствовал себя непосредственным участником этого радостного события.
Только один Барух чувствовал себя чужим; одним из тех, кого все это совершенно не касается и ничего общего с ним не имеет. Барух оставался холодным и спокойным. И когда в синагоге стало шумно от веселой публики — участников веселья, забрался Барух в молельню при синагоге, чтобы ему не мешали заниматься. Там Барух продолжал свою учебу с обычным своим прилежанием и ни в малой степени не сочувствовал радостному событию в синагоге, свидетелем которого он был.
Это было раньше. А вот теперь, когда Барух почувствовал иной подход к вещам и событиям благодаря книгам по морали, он смог только осуждать свою холодность и отсталость, проявленные им некогда. Он мог объяснить это только тем, что раньше он не достиг еще истинной моральной высоты Он находился тогда во всем под властью сухого разума, оставив свое сердце и душу холодными. Теперь же он чувствовал идишкайт (еврейство) и сердцем, и душой. Барух почувствовал, что только теперь он начинает добираться до истинного совершенства.
22. ВЕСЕЛЫЙ БЕДНЯК
Откуда только берется такая веселость? — Великая вера в помощь Всевышнего. — Чему научило это Баруха.
Книги по морали оказали на Баруха столь сильное воздействие, что он не понимал теперь, как он мог до этого обходиться без них. Он все время не переставал сравнивать теперешние свои чувства со своим отношением к людям и к их нуждам и переживаниям в прошлом. Он занимался самоанализом. Особенно Барух останавливался в своих мыслях на одном событии, из которого он хотел теперь вывести совсем другое нравоучение, чем то, которое он вывел в то время, когда это случилось.