Было это в один из зимних дней. День клонился к концу. Шимшон-Элье находился в комнате р. Ехиель-Моши. Пинхас вошел со связкой дров на плечах, чтобы затопить печь. Р. Ехиель-Моше, уже тоже старик, увидав Пинхаса, поднялся и не сел, пока Пинхас не закончил своей» работы.
Шимшон-Элье не был совсем, уверен, что его дядя встал перед этим простым слугой. Он спросил дядю об этом.
— Конечно, — сказал ему р. Ехиель-Моше, — сказано ведь; «Встань перед сединой и уважай лицо старика».
И не довольствуясь этим, заметил р. Ехиель-Моше со вздохом:
— Как же сильно я завидую этому простому еврею! Он зарабатывает на жизнь трудом своих рук. А я чем живу? «Постыдным хлебом», оставленным мне родителями наследством.
Р. Шимшон-Элье хорошо помнит спор между ним и дядей. Он напомнил р. Ехиель-Моше сказанное нашими мудрецами (Кедушин, 32): «Старый — это тот, кто приобрел мудрость». На это р. Ехиель-Моше отпарировал другой выдержкой из Талмуда (Шаббат, 31): «Встанем перед ним (неучем), ибо он человек Б-гобоязненный». Слуга Пинхас, пояснил р. Ехиель-Моше, человек Б-гобоязненный и все время внимательно читает Теилим.
Перед смертью отказал р. Ехиель-Моше небольшую часть своего состояния родным, а остальное — благотворительности. Позже проверили записи, которые он вел по своим деньгам, и оказалось, что он роздал на различные благотворительные цели большие суммы денег. Он был истинным «дающим втайне».
Доверенным лицом р. Шимшон-Эльи был р. Моше, которого так и называли в Яновиче: р. Моше-Нееман (Доверенный р. Моше) Этот р. Моше был тоже коренным витебчанином, как и р. Шимшон-Элье. Оба знали друг друга с детства. Р. Шимшон-Элье чувствовал большую привязанность к р. Моше, образ мышления и поведение которого были те же, что и его дяди р. Ехиель-Моше.
Когда р. Шимшон-Элье стал управляющим имением графа Липского, он взял к себе р. Моше, который вел его бухгалтерию и стал его правой рукой. Р. Шимшон-Элье доверил ему все секреты и сделал его своим личным советником.
Фактически стал р. Моше подлинным руководителем р. Шимшон-Эльи, в том числе и духовным. Р. Шимшон-Элье пожелал, чтобы р. Моше следил за его поведением, и когда нужно указывал бы ему на его ошибки, побуждая его к их исправлению. Причиной этому был определенный случай.
Р. Шимшон-Элье, благословенный богатством, высоким положением и почетом, был в течение некоторого времени бездетным. Рожденные женой дети умерли сразу после рождения. Это очень огорчало р. Шимшон-Элью, и он однажды открыл свое горе р. Моше.
— Возможно ли, чтобы Всевышний совершил несправедливость? — спросил р. Моше своего принципала. — Вы, р.
Щимшон-Элье, должны отдать себе отчет в душе, выискивать, какие проступки Вами совершены и исправить их.
Другой на месте р. Шимшон-Эльи обиделся бы, вероятно. Как это так, делать ему упреки! Его, такого богача, благотворителя и человека добрых дел, считать грешником! Вместо этого, сообщил р. Шимшон-Элье, что он готов следовать совету р. Моше и в этом.
Он целиком доверился р. Моше; он просил его ознакомиться с его деяниями и помочь ему найти, в чем он провинился. Р. Шимшон-Элье во всем следовал затем совету р. Моше, и, когда жена родила ему очередного ребенка, этот ребенок остался жив. Это было единственное его дитя, Яаков-Айзик.
Теперь, когда р. Шимшон-Элье обнаружил, что р. Нафтали-Зеев не оказал на его сына нужного влияния в части развития добрых душевных качеств, он об этом побеседовал с р. Моше.
— Является ли это следствием влияния его учителя или же виною этому его врожденные душевные свойства, так или иначе мы его уже не изменим. Остается дать ему идти своим путем. Возможно — само время изменит его, — выказал р. Моше свое мнение.
Когда Яаков-Айзик подрос, ввел его отец в курс своих дел и постепенно передал ему ведение доверенного ему хозяйства. Сам же р. Шимшон-Элье посвятил теперь себя целиком общественным делам.
Полвека прожил р. Шимшон-Элье в Яновиче, а когда он умер, остался на его месте его сын управляющим графскими имениями.
Р. Яаков-Айзик определил себе время для учебы, в том числе и с другими людьми. Он создал кружок изучающих Талмуд и сам вел его. Он имел решающий голос во всех общественных делах Яновича. Но он не был уже тем, кем был его отец. Он не общался с простыми и бедными людьми. Наоборот, он смотрел на таких людей сверху вниз. И даже когда он участвовал в делах благотворительности, он это делал без той сердечности, которой отличался его отец; он это делал как человек, чувствующий, что он только выполняет возложенную на него обязанность.
Через двадцать лет после смерти отца разразился спор между наследниками графа Липского. Р. Яаков-Айзик увидел, что в конце концов он все равно не сможет оставаться больше на своем месте, поэтому он решил заблаговременно отказаться самому от занимаемой им должности управляющего. Он созвал наследников и под наблюдением государственного представителя передал им их имущество в полном порядке.