Целый час простоял Давид-Лейб у двери домишки Шмерла, а Шмерл все еще не закончил молитвы. Давид-Лейб остался бы стоять и дальше, если бы не мороз, — он чуть было не замерз на улице. Он вынужден был оставить Шмерла в середине молитвы и уйти домой.
С тех пор не спускал уже Давид-Лейб глаз с Шмерла. Теперь он уже знал, что Шмерл совсем не тот, за которого его принимают.
Но как же быть? Что делать, чтобы добиться от Шмерла, чтобы он ему открылся? Давид-Лейб присматривался к каждому шагу Шмерла и прислушивался к каждому его слову. Особенно внимательно прислушивался он к его беседам с женщинами и детьми. Шмерл рассказывал им различные истории. Женщинам он рассказывал о жизни и образе поведения наших прародительниц Сарры, Ривки, Рахели и Леи. Он им рассказывал также о других знаменитых еврейских женщинах, отличившихся своими высокими достоинствами и величием души. Было ясно, что Шмерл хотел своими рассказами посеять в душах хатинских женщин семена добра и набожности, быть послушными мужьям и надлежащим образом воспитывать детей.
Глубокое впечатление произвело на Давид-Лейба то, что Шмерл особо отдавался делу обслуживания женщин-рожениц. Когда в Хатинке случалась роженица, Шмерл был тут как тут. Он оклеивал там стены плакатами с псалмами из Теилим (Шир-амаалот) и делал в доме роженицы все, что необходимо было, — колол дрова и топил печи, приносил воду, а если нужно было, то и готовил обед и кормил как саму роженицу, так и детей в доме, если некому было о них заботиться.
Давид-Лейб знал уже, что под всем этим скрывается. Это было великое благочестие Шмерла. Теперь у Давид-Лейба было одно только желание, — чтобы Шмерл открылся ему и подружился с ним. Давид-Лейб испробовал различные средства, чтобы добиться дружелюбия Шмерла. Он начал даже говорить при нем на ученые темы, а когда никого не было вокруг, пытался нашептывать Шмерлу, что нечего ему скрываться от него; что он, мол, тоже не тот человек, за которого его принимают.
Давид-Лейб предполагал, что это подействует на Шмерла, и тот откроется ему. Вместо этого, Шмерл смотрел на него с широко открытым ртом, с невинными глазами и лицом, выражавшим полное недоумение. Шмерл пожимал плечами и делал вид, будто все это ему совершенно непонятно. Давид-Лейбе ничего другого не осталось, как отстать от Шмерла и оставить надежду, что он ему откроется.
Наступило лето, и несмотря на посты и другие виды истязания, которые Давид-Лейб взял на себя, Шмерл все еще отдалялся от него. Но вдруг в Хатинке вновь появился рыжий коен, который давно уже был у Давид-Лейба на примете. Вновь водил рыжий компанию с Шмерлом. Теперь Давид-Лейб наблюдал за обоими. Он видел, что оба часто удаляются в лес и проводят там много часов. Однажды Давид-Лейб пошел обоим навстречу.
— У меня к вам разговор, — сказал он им, — речь идет об очень важном деле. Пойдем в поле.
Шмерл и рыжий коен с удивлением посмотрели на него. Они сделали вид, что совсем не понимают, о чем он может с ними говорить. Но они не дали долго себя упрашивать и пошли с Давид-Лейбом. Когда они отошли далеко от деревни, обратился к ним Давид-Лейб со следующими словами:
— Я наверняка знаю теперь, — начал он, — что вы являетесь скрытыми цадиками, которые служат Его святому имени особым, своеобразным путем. Я также пытаюсь идти своим собственным путем. Я занимаюсь изучением Торы и служу Всевышнему скрытно, зарабатывая на жизнь сапожничеством. Я знаю, что многому могу у вас научиться. Сжальтесь надо мною и откройтесь мне.
Давид-Лейб расплакался. Он был очень взволнован.
Слова Давид-Лейба и выказанное им при этом свое наболевшее сердце оказали действие на Шмерла и на рыжего коена. Было ясно, что Давид-Лейб высказался искренне, от всего сердца. Они ему открылись, но строго-настрого наказали ему держать эту тайну про себя и никому ее не выдать. Все трое вернулись в деревню; никому из встреченных ими людей и в голову не могло прийти, что сейчас произошло нечто важное и что нахождение этих трех человек вместе имеет какое-либо особое значение.
И вот между Давид-Лейбом и Шмерлом завязалась сильная дружба. Целый год они по ночам изучали вместе каббалу и теософию. Шмерл был учителем Давид-Лейба в Торе, как и в делах службы Всевышнему.
Давид-Лейб был счастлив. Во-первых, он чувствовал удовлетворение тем, что такие цадиким, как Шмерл и рыжий коен, открылись ему. Главное же было в том, что он теперь познакомился с новыми путями изучения Торы и служения Всевышнему.
33. ОТЕЦ И СЫН
Как сапожник Давид-Лейб обучал своего сына хорошему поведению, в то время как сын вынужден был молчать обо всем, что касалось отца, нистара. — Силою Баал-Шема.