С течением времени Давид-Лейб узнал больше подробностей о рыжем коен е, который часто посещал Хатинку, и дружил с Шмерлом. Этот «рыжий кое н» был долгое время меламедом в Калишке. Он славился своей ученостью и праведностью. Но вдруг оставил он свое учительство и начал странствовать по еврейским городам и городишкам с единственной целью обучать еврейских детей хорошему поведению и побуждать их служить Творцу.
Давид-Лейб остался в Хатинке, пока его сыну Авраам-Ипхаку не исполнилось девять лет. Затем Давид-Лейб почувствовал, что ему необходимо перебраться в более крупное поселение, в город, чтобы поместить там сына в ешчву. Сразу же после праздника суккот того года перебрался Давид-Лейб в Калишк, где имелась ешива, руководителем которой был известный тогда р. Нафтали. В течение двух лет Авраам-Ицхак посещал эту ешиву и одновременно занимался отдельно со своим отцом.
Большое впечатление произвело на Авраам-Ицхака то, что его отец отдавался в Калишке вопросам оказания помощи вдовам и сиротам. Давид-Лейб поставил перед собою задачу изучать жизнь бедноты в Калишке, особенно — вдов и сирот. Стоило ему увидеть бедного ребенка босым или в порванной обуви, он тут же садился за верстак и изготовлял для него пару обуви, которую он отсылал затем с сыном, наказав ему оставить обувь ночью у двери «заказчика», так чтобы никто этого не видел.
Часто случалось, что Давид-Лейб, который сам был бедняком, посылал Авраам-Ицхака с буханкой хлеба и другими продуктами к вдовам, роженицам и больным бедным людям, которых никто не опекал.
Авраам-Ицхак хорошо знал, как велика праведность его отца. Но он был предупрежден о том, чтобы никому об этом не говорить ни слова. Однако в то время, как никто в Калишке ничего не знал об истинных достоинствах сапожника, не преминули многие заметить, какой у Давид-Лейба растет прекрасный мальчик.
— Вот, смотрите, — указывали люди на Авраам-Ицхака пальцами, — всего навсего сын сапожника, а какой он хороший!
Когда Авр?ам-Ицхак услышит, бывало, такие слова, у него больно сжималось сердце. Он втихомолку горько плакал от обиды за своего отца, которого так мало ценили, в то время, как он хорошо знал его истинное величие. Не один раз хотелось ему крикнуть людям, что они ошибаются, принимая отца за простого сапожника. Но он помнил наказ отца держать втайне все, что он о нем знает.
Девять лет пробыл Авраам-Ицхак в ешиве р. Нафтали, учась с большим прилежанием. Затем послал его Давид-Лейб в Сморгонь, где находилась одна из крупнейших ешивот того времени. В этой ешиве Авраам-Ицхак проучился три года. Когда он вернулся оттуда домой, он уже имел аттестат на звание раввина при рекомендательных письмах от руководителей ешивот, которые с большой похвалой отзывались о его большой эрудиции и примерном поведении.
Между тем, сам Давид-Лейб также преуспел с годами в знаниях и праведности. Он стал теперь уже одной из главных фигур среди нистаров, странствующих скрытых цадиков. Когда нистары появлялись в Калишке со своими тайными поручениями, они всегда останавливались у него в доме. А в Калишке никому и в голову не приходило, что Давид-Лейб — кто-то иной, а не простой сапожник.
Авраам-Ицхак сидел у своего отца и продолжал свою учебу. Работы в это время было у отца много и он хорошо зарабатывал. И все же начал Давид-Лейб подумывать о необходимости устроить своего сына. В своих отношениях со скрытыми цадиками знался Давид-Лейб не только с «рыжим коеном» р. Сендером, но и с шамешом яновичской синагоги на базарной площади р. Залман-Хаимом. Эти оба нистара, которые завели большое знакомство в ряде городов и местечек, стали теперь сватами Авраам-Ицхака. Они-то содействовали тому, чтобы Авраам-Ицхак женился на дочери Мордехая-мельника, о чем рассказано выше.
Авраам-Ицхак заменил фактически исчезнувшего из Яновича примечательного шамеша р. Залман-Хаима. Но действительным заместителем этого шамеша был некий р. Иосеф-Моше, тоже странник, который появился в Яновиче без того, чтобы кто-либо знал, откуда и с какой целью он сюда прибыл. Каковы были взаимоотношения между р. Залман-Хаимом и р. Иосеф-Моше, тоже никто не знал. Но старый паруш р. Лейб, который занимался и спал в синагоге, где шамешом был р. Залман-Хаим, рассказывал потом, что как только в Яновиче появился р. Иосеф-Моше, начал р. Залман-Хаим свои приготовления к оставлению своей службы шамеша, а также и Яновича вообще, оставив на свое место р. Иосеф-Моше.
От этого же Паруша узнали, что в течение года крепко дружил р. Залман-Хаим с другим парушом, — р. Зундель-Вольфом. Они оба тайно занимались. Что они изучали, никто не знал. Но когда р. Залман-Хаим передал свою должность Иосеф-Моше и собирался оставить Янович, заявил паруш р. Зундель-Вольф, что он также уходит из Яновича вместе с р. Залман-Хаимом. Из разговора обоих можно было понять, что они собираются в какой-то дальний город, где проживает большой гаон среди многих ученых талмудистов.