Что касается самого кузнеца, его новостью был третий его зять, за которого он выдал самую младшую дочь.
— Этим зятем, — пошутил кузнец, — я обеспечил себе хороший кусок «Шор-Абар'а», ибо «Левятаном» меня уже обеспечили мои старшие зятья.
Этого третьего зятя звали Ицхак-Шаулом. Он был и телом и душой здоровый юноша, большой знаток Талмуда и к тому же живой и веселый. Кузнец гордился не только ученостью этого зятя, — в чем, по его словам, он сам не очень-то разбирался, — но главным образом его добросердечностью, его прекрасными душевными качествами, его любовью к людям.
Р. Элиезер-Реувен рассказал Баруху также о том, что его зять получил уже диплом раввина, но заявил, что не хочет быть раввином. Вместо этого, — рассказывал дальше кузнец, — он хочет заняться ремеслом, он хочет стать кузнецом, как и я. Он отказался даже получить обещанное ему приданое. Ему нужна только квартира. Работать кузнецом он уже выучился у меня. Теперь он нашел себе деревню, около десяти верст отсюда и около двух верст от Бабиновича, в которую он хочет перебраться с женой и открыть там кузницу.
Об остальных двух зятьях кузнеца узнал Барух, что один из них р. Залман-Меир, занимает должность рош-ешивы в Бешенковиче, а другой, р. Моше-Лейб, тоже самое в Витебске. Он их обоих ожидал к празднику.
В то время как они вели беседу о семейных делах кузнеца, они вдруг услышали крик из кузницы. Вбежав туда, они увидали крестьянина, который, стоя у наковальни не заметил, что брызнула искра и забралась в его одежду; из верхней его свитки валил дым, целиком окутавший его Крестьянин был страшно перепуган. Пришлось кузнецу и Баруху сперва потушить огонь на крестьянине, а затем успокоить его.
Во время возни с крестьянином вошел в кузницу высокий, красивый юноша. Это был третий зять кузнеца. Узнав о случившемся, Ицхак-Шаул весело заметил, что собственно говоря кузнец несет ответственность за ущерб, учиненный искрой, брызнувшей из-под молота, согласно известной установке Мишны; при этом он привел также мнение Рамбама на этот счет. Это сразу же показало Баруху, что перед ним ученый молодой человек.
Своим знакомством с третьим зятем кузнеца Ицхак-Шаулом Барух впервые пришел в непосредственное соприкосновение с хассидом, последователем Баал-Шема, учение которого начало тогда распространяться по отдаленнейшим областям в еврейском мире. Барух встретил в Ицхак-Шауле именно того, который смог ему многое рассказать о хассидизме и о самом Баал-Шем-Тове, а также передать ему учения и сказания этого великого хассидского вождя.
Ицхак-Шаул происходил из местечка Горки. Его отец р. Нисан был там меламедом; он отличался тем, что у него учились самые способные юноши. Сам р. Нисан был учеником местного магида р. Азриель-Иосефа, — одного из учеников Баал-Шема. Он создал в местечке кружок избранной молодежи, которым он преподавал новое учение — хассидизм и воспитывал их в духе этого учения Баал-Шема. Р. Нисан стал одним из руководителей этого кружка, и когда р. Азриель-Иосеф отправлялся странствовать, занимал его место как учитель и руководитель кружка.
Ицхак-Шаул был самим отцом воспитан в хассидизме.
Поэтому он смог рассказывать Баруху весьма многое о хассидизме и об основателе этого учения.
Позже, когда Барух имел перед собою всех трех зятьев кузнеца, ему представилась хорошая возможность различить между первыми двумя зятьями, которых он и раньше знал и которые представляли собою обыкновенных молодых талмудистов, и третьим зятем, который шел по новому пути хассидизма.
Все трое вели ученые беседы по Торе. Каждый из них мог открыть здесь что-нибудь новое. Старший зять р. Залман-Меир преподавал в ешиве трактат Кедушин, а р. Моше-Лейб — трактат Баба-Кама. Они излагали слушателям в ешиве то новое, что они нашли в трактовке этих двух трактатов. Оба были люди серьезные, с озабоченными лицами. Никогда не встретить было на их лицах улыбки.
Ицхак-Шаул же был полной их противоположностью; он был весел и бодр и всегда полон радости. Всегда, даже посредине самой серьезной беседы, он вставлял шутку. Барух имел в их лице живой образ отличия между путями митнагдим и хассидим. Он мог видеть это не только в разговоре трех зятьев, в их настроении, но и в том, как они относились к самым важным жизненным вопросам. Для р. Залман-Меира и р. Моше-Лейба всегда стоял вопрос, как это будет по закону, а для Ицхак-Шаула вопрос состоял в том, как это будет по справедливости, по-хассидски. Поэтому Барух чувствовал, что как раз в доме кузнеца он может многому научиться, возможно, даже узнать самую важную тайну, которую его молодая и любознательная душа стремилась еще открыть.