Барух хорошо уже знал, что самое трудное в жизни — это найти тот жизненный путь, который может обеспечить человеку совершенство. Он про себя рассуждал: все создано Творцом вселенной, в том числе и избранник всего творения — человек, и все обеспечено самым необходимым в жизни — воздухом. Воздуха всюду достаточно. Никому нет нужды беспокоиться о снабжении себя тем небольшим количеством воздуха, который необходим для его существования. Второе, что необходимо для жизни живых существ, — это вода. И ее, как правило, повсюду достаточно; нет особой нужды запасаться большими количествами воды, хотя весьма часто требуются немалые усилия, чтобы разыскать речку и другие источники воды, а то копать колодезь, чтобы добраться до воды.
Совсем иначе обстоит дело с хлебом, необходимым человеку для его существования. Из-за греха, совершенного Адамом и Хавой, человеческий род проклят и люди вынуждены «добывать себе хлеб в поте лица своего». С большим трудом человек достает все необходимое для жизни.
Поле и лес давно уже были для Баруха, как воздух для дыхания. Он мог быть там сам с собою и погружаться в самые глубокие думы. Тора во всех ее видах и ответвлениях была для него, как вода для тела. Он чувствовал, что он может всегда плавать свободно по огромному океану Торы и опускаться даже до самых ее глубин. Но в чем же заключается цель всего этого, зачем блуждать по полям и лесам и думать о Б-ге и Его творениях и к чему пускаться вплавь по океану Торы и бороться с мощными волнами этого океана? Все это имело ведь определенную цель, — чтобы уметь выбирать для себя правильный путь в жизни и быть в состоянии наилучшим образом служить Всевышнему и приносить добро людям' То каков же этот путь? Куда ведет дорога жизни? Важно ли только делать добро или достаточно не делать плохое?
Все эти вопросы всплыли перед Барухом, когда он подробнее разговорился с Ицхак-Шаулом. Глубокое впечатление произвело на Баруха переданное ему зятем кузнеца от имени своего отца сказание, которое приписывается святому Баал-Шему. Он по-новому объясняет Мишну: «Кто учен? Тот, кто учится у каждого человека, как сказано: «Я набрался ума от всех, меня учивших». По этому поводу Баал-Шем спрашивает: Разве каждый человек может быть учителем, который может чему-нибудь научить? Известно ведь, что от учителя требуются известные качества и способности. Как же мы можем требовать учиться у всех, если не все люди обладают качествами и знаниями, необходимыми учителю? По словам Баал-Шема, непонятны также слова стиха: «Я набрался ума от всех, меня учивших». Из контекста этого стиха вытекает, что учением является не только услышанное от кого-либо; чго учиться можно и путем собственных умозаключений. Но если учиться можно и нужно буквально у каждого, то какого же ума можно здесь набраться?
Все это объясняет Баал-Шем следующим образом. Написано: «Душа человека — светоч Б-жий». Где свет, там и тень. Свет — это душа, а тень — тело. Когда мы находимся вблизи праведного человека, цадика, нас одолевают хорошие думы, свет, эманация души; под его влиянием мы возбуждаемся всем самым наилучшим, что в нашей душе. Обратное получается, когда мы общаемся с плохими, греховными людьми. Под их влиянием нас одолевают злые, дурные мысли.
Другими словами, от человека праведного мы учимся делать добро. От греховного же человека мы можем и должны учиться, как не быть подобным ему, не делать плохое. Вот это означает учиться у всех, в этом смысл слов: от всех меня учивших я набрался ума. Все, что создано в мире, имеет целью научить чему-нибудь человека.
В развитие этой мысли Баал-Шем приводит стих, который гласит: «Мы учимся от животных земли». По этому поводу заметил р. Иоханан, что если бы Тора не была нам дана, то мы могли бы учиться приличию у кошки и прилежанию у муравья. В этом и заключается истинный смысл слов Мишны: мудр тот, кто учится у всех.
35. ПЕРВЫЕ ЕВРЕИ ГОРОДА ВИТЕБСКА
Ешива, носившая имя женщины. — Шведский князь, оказавшийся евреем.
Еще в то время, когда Барух зарабатывал свой хлеб в кузнице р. Элиезер-Реувена, он нашел себе около кузни уединенный уголок, где в свободное от работы время он любил сидеть, углубившись в свои думы, как он привык делать это с самого своего детства. Это был пригорок позади кузни, заслоненный деревьями и с видом на протекавшую внизу речку.