Вообще говоря, нашел р Вольф в своей работе свой покой, а также свой идеал в жизни, особенно — возможность благодаря ей исполнить свое желание находиться всегда среди ремесленников и простых людей из народа, которых он любил всеми фибрами души. Сапожное дело давало ему также возможность делать добро людям, особенно бедным людям Одежду носят какую попадется, обувь же должна быть целой, чтобы зимой в нее не попадал снег, а в дождливое время — вода и сырость.
Р. Вольф мог при этом проявить свою добросердечность тем, что он не только выполнял свою работу добросовестно, но он ни у кого не брал за нее лишней копейки Он оценивал свою работу дешево И делал он это по двум мотивам: он не хотел получать за свою работу больше, чем ему требовалось на покрытие своих самых неотложных нужд, а также потому, что он не хотел, чтобы бедным людям приходилось переплачивать, лишая их возможности сшить себе пару новой обуви или починить старую.
Последние странствования р. Вольфа продолжались весьма долго, пока он не прибыл в одну деревню на Волыни вблизи города Лукача, где он, наконец, осел и обзавелся хозяйством Но и оттуда ему пришлось в конце концов уйти, как это случилось в Любавиче.
В этой деревне р. Вольф впервые нашел было тот покой, который он искал с тех пор, как он оставил Любавич. Он мог вести там свой особый образ жизни, и никому не взбрело бы в голову, что он нистар. Р. Вольф заслужил там доброе имя как среди евреев, так и неевреев, но это было только потому, что он был честен и предан своей работе, за которую он брал дешевле, чем другие, а товар его был лучше, чем у других, а также потому, что он был тихим и спокойным человеком. Он никогда ни о ком не злословил, никогда ни с кем не ссорился и, как говорится, мухи на стене не трогал.
По правде говоря, р. Вольф вообще мало разговаривал, за что он был назван молчальником. Люди приписывали это его простоте, а также его доброте. Гоим называли его «Добрый Вульфка».
Все, вероятно, шло бы и дальше так и никто не узнал бы, что этот тихий и простой человек является скрытым цадиком и гаоном. Но случилось нечто такое, что вынудило р. Вольфа раскрыть себя во всем своем величии во славу имени Б-жьего.
В той деревне жил католический священник, ксендз, который действовал против еврейской религии и вбил себе в голову, что он должен и может привлечь евреев в христианство.
Вначале его выступления были как будто хорошие, дружелюбные. Каждый раз перед христианским праздником он созывал жителей деревни — гоим и евреев — на базарную площадь и там с амвона читал свою проповедь. Он говорил, бывало, о том, что христианство, мол, уже дало миру «спасение», а затем призывал гоим и евреев жить в дружбе и даже смешиваться между собою, ибо, заканчивал он, все должны объединиться и стать единым народом.
Слова ксендза производили большое впечатление на слушателей, особенно на гоим, которые действительно начинали выказывать свое дружелюбие к евреям. Евреи, со своей стороны, чувствовали себя благодаря этому более уверенно.
Что касается слов ксендза о том, что евреи и гоим должны смешаться и стать единым народом, то они никакого влияния не оказали. Евреи остались при своей религии, а гоим — при своей. И до тех пор, пока ксендз только говорил о дружбе между гоим и евреями, хотя он это обосновал «мессианством», особой задачей христианства, это никого не беспокоило. Гоим могли думать о словах своего священника все, что им нравилось. Но они ведь слышали от него недвусмысленные слова о том, что с евреями нужно обращаться, как с родственными им людьми. Это было только на пользу евреям, и они это достойно оценили.
Но вскоре евреи обнаружили, что эти добрые слова ксендза только подготавливали почву к дальнейшему. Ксендз, наконец, выступил открыто, заявляя, что он хочет, чтобы евреи перешли в христианство. Он уже открыто начал громить еврейскую религию, «доказывая», что христианство — единственно истинная религия, и только христианство католической церкви. Священник пытался даже доказать свою «ученость» и приводил стихи из библии, объясняя их таким образом, что из них следовало якобы, что сама библия «признает» христианство.
Это были обычные, хорошо знакомые нам слова христианских миссионеров, которые во все времена пытались с помощью якобы неоспоримых доказательств убедить евреев перейти в христианство.
Ученые евреи, знакомые с этими «доказательствами», в точности знали что на них ответить. Известные еврейские общественные деятели имели уже в прошлом многие диспуты с христианами об этом и отбрасывали и разбивали в пух и прах все их доводы и квази-доказательства.