Чтобы помочь продолжить эту находящуюся в стадии исследований и опытов работу, у VI управления возможностей не хватало. Тогда я написал докладную записку Гиммлеру. Поскольку все бумаги рейхсфюреру СС не должны были превышать одну страницу, я предельно сжато сформулировал идею и на первое место выдвинул то соображение, что упомянутая исследовательская работа может дать средство в борьбе с гомосексуализмом и даже в его лечении. Мне было известно, что эта проблема была «идеей фикс» Гиммлера, который ввел для эсэсовцев и полицейских, подчинявшихся собственной, внутренней юрисдикции, такую драконовскую меру, как смертная казнь, за проступки в этом плане.
В докладной я не упомянул о том, что указанные гормоны могут повышать мужскую потенцию, поскольку Гиммлер, имея болезненно пуританский характер, не оценил бы такого их свойства. Я предложил предоставить д-ру Вернету возможность завершить свои исследования в Германии и в случае успеха начать массовое производство этого препарата, чтобы затем продавать его в Швейцарии. Выручка пошла бы на пополнение валютного бюджета внешней политической разведывательной службы.
Фирма по сбыту гормональных пилюль в Швейцарии могла бы не только принести нам значительные средства, но и облегчила бы финансирование наших людей. Более того, наличие банковских счетов швейцарской торговой фирмы позволило бы осуществлять любые финансовые трансакции.
Моя докладная преодолела все препоны, прошла через начальников группы, управления и шефа РСХА, и вскоре мне сообщили из секретариата Гиммлера, что он принял мое предложение. Главному врачу СС дали указание оказать д-ру Вернету всяческую поддержку и ежемесячно информировать меня о ходе работы, чтобы своевременно подготовиться к организации сбыта препарата в Швейцарии. Я потом каждый месяц звонил в канцелярию главного врача СС, но в ответ слышал только, что до осуществления операции с пилюлями дело еще не дошло. Исход войны положил конец этому замыслу.
В мои обязанности в общем-то не входило заниматься данной информацией о работе д-ра Вернета в Дании и давать ей какой-то ход, поскольку это совершенно не касалось разведки, и тем более в Швейцарии. Но я усмотрел здесь возможность извлечь пользу для разведывательной работы, проявил инициативу и начал дело с перспективой на успех. В результате я получил положительную оценку начальника группы и шефа управления, что облегчило мою дальнейшую работу.
В связи с этим делом я был вызван к Шелленбергу, который, очевидно, хотел познакомиться с инициативным новичком. Он встретил меня словами: «Ах, вы — Фельфе, так вот вы какой».
В ходе разговора он без стеснения заявил мне, что в нашей работе не надо принимать в расчет идеологию. Засчитывается только успех. По его мнению, следовало больше действовать в открытую по этому принципу, ибо есть еще слишком много неспособных людей, которые плохую работу прикрывают идеологическими фразами. Только много позже я понял, что Шелленберг бесстыдно, походя выдал мне, новичку, карт-бланш на совершение преступлений. Подобные взгляды Шелленберга явились причиной того, что изучение идеологии противника не было включено в сферу деятельности его управления.
Осенью 1943 г. ко мне пришел сотрудник группы по США и Англии, с которым я до тех пор почти не поддерживал личного контакта. Правда, мы иногда помогали друг другу в оперативной работе, но это осуществлялось через переписку или по телефону. Я доставал ему из Швейцарии одежду и еще кое-какую экипировку для его агентов.
Но на этот раз мой коллега пришел ко мне лично и сказал, что нам надо переговорить с глазу на глаз. Он должен передать мне от имени Шелленберга его указание, начальник моей группы уже информирован. Но прежде чем он перейдет к существу дела, он должен предупредить, что вопрос имеет не просто высший гриф секретности, но еще более строгие ограничения. Говорить о нем можно только с сотрудниками, имеющими к нему непосредственное отношение, и не по телефону. Любая переписка по этому вопросу запрещена, чтобы технический персонал о нем ничего не знал.
После такого интригующего вступления мой собеседник положил на стол толстую папку и приступил к изложению своего таинственного дела. Уже в течение продолжительного времени с английских самолетов над территорией Германии сбрасывались фальшивые карточки на приобретение одежды и продовольствия. Тем самым английская секретная служба намеревалась внести дезорганизацию в снабжение гражданского населения пошивочными материалами, а также продовольствием и табаком. В этом для меня ничего нового не было, потому что о таких случаях упоминалось в сводках полиции, которые поступали к нам. В них же говорилось о наказании лиц, уличенных в попытках отоварить фальшивые карточки, вместо того чтобы сдать их в полицию.