— Какого случая?
— Возможности выследить моего врага на иностранной территории — и там вынудить его драться на смерть...
Читатель захочет, быть может, узнать, виделся ли я с Бинетти? Единственный раз я встретил её у графа Мощинского — но она спаслась, завидев меня.
Я сказал Мощинскому:
— Как странно эта дама ведёт себя... За что ей на меня сердиться?
— За что?!.. Разве вы не знаете, что ваша дуэль, причиной которой была она, рассорила её с любовником?.. Браницкий ни разу не видел её с тех пор.
— Могу только одобрить поведение графа. Эта дама думала, вероятно, что её любовник сможет обойтись со мной, как с беднягой Томатисом...
Я совершил вместе с Кампиони упомянутую уже маленькую поездку. В моём кошельке было две сотни дукатов: половину составил подарок воеводы Руси, другую я выиграл. Детали этой поездки я обойду молчанием и перейду к причинам, вынудившим меня навсегда покинуть Варшаву и Польшу.
Когда я вернулся в столицу, там как раз принимали мадам Жоффрен, старинную возлюбленную короля. Отнюдь не претендуя на такое же внимание, я был до крайности удивлён тем, как нелюбезно встречали меня повсюду. Казалось, все поляки благородного происхождения сговорились адресовать мне одну и ту же сухую и невежливую фразу: «Мы полагали, что больше не увидим вас — зачем же вы вернулись?»
— Чтобы рассчитаться с долгами, — отвечал я всем, поворачиваясь к ним спиной.
Восторженность, объектом которой я был ранее, сменилась самой бесцеремонной холодностью; правда, я продолжал получать приглашения, но за столом никто ко мне не обращался.
Я повстречал воеводу Руси — он едва ответил на моё приветствие... Я увидел короля, но его величество даже не взглянул на меня.
Я спросил графа Сулковского о причине подобной перемены.
— Это черта нашего национального характера, — ответил он. — Мы крайне непостоянны, как вам, конечно, известно. Sarmatoruni virlus veluti exira ipsos[74]. Ваше благосостояние было бы упрочено, если бы вы сумели воспользоваться случаем, а теперь слишком поздно, и вам ничего не остаётся, в сущности, как...
— Как уехать, — прервал я его. — О, я потороплюсь, разумеется.
Когда я возвратился домой, мне передали анонимное письмо, написанное благожелательницей, сообщавшей мне о том, что, как она слышала, рассказали обо мне королю. Его величеству стало известно, писала она, что Казанова был заочно приговорён в Париже к повешению за присвоение значительной суммы денег из кассы лотереи; к тому же, в Англии и в Италии он был уличён в многочисленных мошенничествах; наконец, он был членом труппы бродячих комедиантов. Таковы были, в общем и целом, выдвигавшиеся против меня обвинения.
Что мог я ответить? Только одно: всё это — клевета, которую столь же легко выдумать, сколь и опровергнуть...
Конечно, я предпочёл бы покинуть Варшаву немедленно, но я был обременён долгами, да и денег на дорогу не было тоже. Я написал в Венецию, а в ожидании субсидии оттуда был вынужден оставаться в столице.
Неожиданный инцидент ускорил мой отъезд.
Одним прекрасным утром ко мне явился тот самый генерал, что должен был быть свидетелем Браницкого во время нашей дуэли. От имени короля, он передал мне предписание — в течение восьми дней покинуть Варшаву.
Возмущённый этим приказом, я поручил посланцу передать своему господину, что я не расположен ему подчиниться, а если меня силой вынудят уехать, я буду протестовать против насилия перед лицом всего мира.
Генерал ответил мне весьма миролюбиво.
— Сударь, мне не поручали доставить ваш ответ, мне велено лишь сообщить вам волю короля. А уж вы поступайте, как сочтёте нужным.
Я сел, и написал его величеству длинное письмо, в котором разъяснял, что моя честь не позволяет мне покинуть Варшаву, ибо я имел несчастье наделать долгов.
Письмо я вручил графу Мощинскому, с просьбой передать его королю. На следующий день я получил от графа тысячу дукатов, посланные его величеством, причём королю было угодно извиниться за свой приказ — отдавая его, он понятия не имел о моём безденежье.
— Если его величество и торопит вас с отъездом, — добавил граф, — то исключительно в ваших же интересах. Королю не терпится увидеть вас в безопасности, ибо ему известно, что вас ежедневно провоцируют. Ему известно также, что вы мудро не отвечаете на провокации, но ваши недруги составили заговор и готовятся отомстить вам за ваше презрительное, как они считают, отношение к ним... Король хочет быть спокоен за вашу судьбу.
Я был преисполнен самой горячей признательности и просил графа поблагодарить его величество и заверить его в том, что приказ будет выполнен.