Вторым после Апраксина лицом в этой армии был тот самый генерал Ливен, который пересекал с русскими войсками Германию в 1749 году.
Но активнее всех в руководстве соединения был бравый генерал Пётр Панин[49]. В качестве дежурного генерала, он манипулировал всеми частями, находившимися под командованием Апраксина, успевая, в то же время, как говорили, ухаживать самым усердным образом за мадам Апраксиной.
Прибыв в Петербург 3 января 1757 года, я получил аудиенцию 11-го. Речь моя, адресованная императрице, была речью молодого человека, не предвидевшего, что она может попасть в газеты, и занятого исключительно тем, чтобы обозначить по возможности более чётко суть своей миссии — используя представившийся ему случай обратить на себя внимание государыни — случай, единственный, быть может, ибо этикет не позволял послу второго ранга беседовать с императрицей о делах во всё остальное время, что длились его полномочия.
Вот она, моя речь:
«Имея честь говорить с вашим императорским величеством от имени его величества короля Польши, я чистосердечно, как истинный верноподданный и ревностный патриот, спешу исполнить его поручение и заверить ваше императорское величество, что расположение моего господина, равно, как и доверие нации к его священной особе являются в нынешних нелёгких обстоятельствах столь же несомненными, что и всегда, о чём свидетельствует и письмо короля, которое я имею честь вручить вам.
Справедливость, царящая на советах вашего императорского величества, равно, как и интересы этой империи, не могут не склонять вас к защите короля, моего господина, от дерзкого вторжения в его наследственные владения. Именно наличие таких адвокатов позволяет мне надеяться на успех важного порученья, которое я имею честь выполнять перед лицом государыни, прославившейся заботами о счастье своих подданных и поддержкой невинно страждущих. И хотя ваше императорское величество прямо не высказывалось пока на эту тему, Европа извещена уже о вашей позиции рескриптами, в которых она с восхищением узнала дочь Петра Великого.
Таким образом, главной моей задачей, согласно полученных мною инструкций, и, смею надеяться, задачей, как нельзя более созвучной добродетельной душе вашего императорского величества, является — заверить вас, Мадам, и притом самым настоятельным и энергичным образом, в вечно живой, постоянной и неизменной благодарности, которой исполнено сердце моего господина по отношению к вашему императорскому величеству.
Вы предали гласности, Мадам, своё справедливое негодование по поводу действий суверена, амбиции которого угрожают всей Европе теми же бедствиями, от которых ныне страдает Саксония. Вы пообещали отомстить. А когда императрица Елизавета заявляет что-либо, это сразу становится не только возможным, но, в сущности, и решённым, и король, мой господин, будет без сомнения со славой восстановлен в своих правах, поскольку ваше императорское величество того желает — и заявило об этом.
Я не стану восстанавливать перед вашим взором страшную картину государства, посреди глубоко мирной жизни подвергшегося вторжению, невзирая на договор. Не стану рисовать ни судьбу монарха, другом которого называет себя тот, кто не оставил ему ничего иного, как выбор между позором и смертью, ни судьбу королевской семьи, брошенной на произвол самых жестоких случайностей и самых унизительных оскорблений. Не стану рассказывать ни о капитуляции, отмеченной варварским обращением с солдатами и офицерами, чья верность присяге сделала бы их достойными уважения любого другого противника, ни о стране, наконец — вражеская армия владеет ею четыре месяца уже, приводя население в отчаяние.
Я не буду пытаться расцветить заново то, что и так слишком хорошо известно. Я убеждён, что сострадание вашего императорского величества должно было быть разбужено при одной мысли о том, что с каждым новым днём безвинные мучения Саксонии становятся всё более невыносимыми. Справедливо будет заметить, также, что с каждой неделей, пока длятся уступки, возрастает мощь короля Пруссии.
Силы, вновь собранные им и пущенные в дело в 1745 году, после значительных потерь, понесённых всего лишь годом ранее, доказывают, что это — гидра, а с нею следует кончать сразу же после того, как она поражена.
Сопротивление, которое ему только что оказали в Богемии, озадачило короля Пруссии, но это вам, Мадам, предстоит нанести ему решающие удары. Поскольку удалённость других держав не позволяет надеяться на особенно быстрый эффект их военных приготовлений, похоже, именно вашему императорскому величеству назначено судьбой, спасая угнетённого союзника, убедить весь мир в том, что пожелать и исполнить для вас — одно и то же, и нет ничего, что было бы способно остановить русскую армию, справедливостью ведомую к славе.
49
Панин Пётр Иванович (1721—1789) — генерал русской армии; в 1774 году командовал войсками, подавлявшими восстание Пугачёва.