Я отважилась возразить:
— А что бывает, если вы заблуждаетесь?
Гитлер ответил:
— Надеюсь, что этого не случается. Нужно быть твердо убежденным в своих принципах, иначе нельзя создать ничего великого.
— Вы верите в Бога? — спросила я и пристально посмотрела ему в глаза.
Гитлер изумленно поглядел на меня, затем улыбнулся и ответил:
— Да, я верю в божественную силу, но не в догмы Церкви, которые, однако, считаю необходимыми. Я верую в Бога и в Божественное провидение. — Потом отвернулся от меня и, сложив руки, воззрился в даль. — А когда наступит время, придет новый мессия — это будет не Христос, а основатель новой религии, которая изменит мир.
— Только если он будет любить всех людей, — заметила я, — а не одних лишь немцев.
Не знаю, понял ли Гитлер то, что я сказала. Во всяком случае он больше не обменялся со мной ни единым словом. Мы медленно направились в сторону горного приюта, где фюрер довольно холодно попрощался со мной, распорядившись отвезти меня в Берхтесгаден.
День немецкого искусства
В Берлине я получила приглашение приехать в Мюнхен по случаю торжественного открытия Дома немецкого искусства.[261] Приехали почти все деятели искусств — скульпторы, художники и архитекторы, а также писатели, актеры, знаменитые дирижеры, такие как Фуртвенглер[262] или Кнаппертсбуш,[263] и представители дипломатического корпуса — все в качестве гостей имперского правительства. Купе спального вагона я делила с Элизабет Фликкеншильдт, актрисой, которую особенно ценила.
Войдя в Дом немецкого искусства, я увидела своего друга, художника Боллынвайлера, сидящего на лестнице и восторженно улыбающегося. Заметив меня, он бросился навстречу и воскликнул со слезами в голосе:
— Лени, в это трудно поверить, но все картины уже проданы!
— Такого не бывает, — проговорила я в изумлении.
— Бывает, — заявил сияющий Боллынвайлер, — из-за твоей любимой картины, «Головы коня», уже успели поспорить Гитлер с Герингом, но купил ее Гитлер, а Геринг заплатил десять тысяч марок за моего «Тигра». После этого все захотели приобрести мои работы, и вот они уже полностью распроданы.
Выходит, неплохой оказалась моя идея — повесить в пустых комнатах картины Боллынвайлера. Я обняла своего счастливого друга.
Вечером, после праздничного обеда, был устроен бал. Тут я увидела в вестибюле Луиса Тренкера. После совместного участия в съемках фильма студии УФА «Большой прыжок» и нашей ссоры прошло десять лет. С тех пор я Тренкера больше не встречала. За это время он успел сделать фильмы «Бунтовщик»[264] и «Блудный сын».[265] Я уже давно хотела закопать в землю томагавк и потому ранее в нескольких строках поздравила его с успехами. Сияя улыбкой, Луис подошел ко мне и, не стесняясь присутствующих, обнял и поцеловал.
— Я ужасно обрадовался твоему поздравлению и только ради тебя приехал сюда из Церматта, где снимаю фильм на Маттерхорне.
Я была рада, что прошлое забыто. Он рассказал мне о разногласиях с Геббельсом. Речь шла о фильме «Кондотьеры».[266]
— Представь себе, они вырезали очень важные сцены.
— Какие?
— Одни из самых сильных, — с досадой проговорил Тренкер, — кульминационный момент фильма, где предводитель со своими рыцарями преклоняют в Ватикане колена перед Папой.
— Ты же мог заранее знать, что Геббельс не будет от этого в большом восторге, — сказала я со смехом.
— Но ведь сценарий был одобрен министерством. Могли заранее сказать, я б тогда и снимать не стал — и начихал бы на все.
После этих слов он обнял меня за талию и потащил танцевать. Я тогда и представить не могла, что мне еще предстоит пережить с этим человеком.
Несколько слов о коротеньком эпизоде, промелькнувшем в те бурные дни: на Людвигштрассе, уже после того как прошло торжественное шествие, мой взгляд упал на молодого человека в будке телефона-автомата. Всегда, когда я видела людей — безразлично, молодых или старых, мужчин или женщин, — которых я считала фотогеничными, просила дать мне фамилию и адрес. Таким образом у меня уже собралась довольно обширная картотека. Когда молодой человек вышел из будки, я заговорила с ним и тоже попросила назвать фамилию и адрес.
261
Дом немецкого искусства в Мюнхене на Принцрегентенпгграссе сооружен в 1933–1937 гг. по проекту П.-Л. Трооста (ныне Дом искусства).
262
Фуртвенглер Вильгельм (1886–1954) — немецкий дирижер, возглавлял Берлинский симфонический оркестр в 1922–1945 гг. и в 1950–1954 гг. С 1937 г. руководил Байройтским фестивалем. Был для нацистов воплощением истинно немецкого, национального, его ставили выше Караяна; в 1944 г. Гитлер приказал соорудить для него персональный бункер. С одной стороны, стремился «показать властителям свой оркестр и таким образом отстоять нашу позицию», с другой — под всякими предлогами избегал выступать перед верхушкой на приватных приемах.
263
Кнаппертсбуш Ганс (1888–1965) — немецкий дирижер, известный как интерпретатор музыки Вагнера и Брукнера.
264
«Бунтовщик» (1932) — фильм Л. Тренкера, импонировавший нацистским бонзам типажом национального героя (Гитлер смотрел эту ленту дважды).
265
«Блудный сын» (1934) — фильм Л. Тренкера об американских эмигрантах, возвращающихся на родину в Тироль.
266
«Кондотьеры» (1937) — фильм Л. Тренкера совместного германо-итальянского производства.