Работа «Уральская железная промышленность в 1899 году», как и всё, что вышло из-под пера Менделеева, в каждой строке была пронизана личным отношением автора, что, с одной стороны, способствовало успеху нового произведения у широкой публики, а с другой — вновь делало ученого личным врагом тех, кто обладал подлинной силой и властью в России. Сторонники монополизма в промышленности и все, кого можно было причислить к помещичьей партии (даром что между собой они были непримиримыми неприятелями), в очередной раз увидели вставшего на их пути старого и совершенно бесстрашного противника. Стрелы в него посыпались со всех сторон, но он знал на что шел: сначала будет много труда, а потом — много неприятностей.
Вслед за уральской командировкой последовала длительная поездка в Париж на Международную выставку 1900 года, куда Дмитрий Иванович, в отличие от Урала, отправился с явной неохотой, уступив лишь настойчивому желанию Витте, назначившего его представителем Министерства финансов на выставке. Кроме того, Менделеев был избран вице-президентом международного жюри выставки по секции химической и фармацевтической промышленности. Годы были уже не те, да и сам азарт, связанный с изучением западных образцов и примеркой их к русской реальности, по-видимому, прошел. У него оставалась одна надежда — на свободный рост и столь же свободное и разумное саморазвитие русской промышленности. Нет, он не стал изоляционистом, просто твердо понимал, что спасение России — только в ней самой.
Согласившись поехать на выставку, Дмитрий Иванович неожиданно для Витте и Ковалевского потребовал отрядить вместе с ним ни много ни мало — 16 сотрудников Главной палаты мер и весов, включая столяров и слесарей. Министр, высоко ценивший своего ученого советника, сначала совершенно опешил, а потом наотрез отказался. Менделеев, не переносивший слова «нет» даже от высоких персон, в ответ заявил не только об отказе представлять министерство на выставке, но и о немедленной отставке. Выручил, как пишет М. Н. Младенцев, Ковалевский, смягчивший сердце министра неожиданным сравнением. «Если бы у вас, Сергей Юльевич, — спросил он у Витте, — была любимая женщина и попросила у вас шестнадцать аршин дорогой материи, что бы вы сказали?» — «Вероятно, согласился бы». — «Ну так вот, Сергей Юльевич, наша общая с вами любимая женщина — Дмитрий Иванович Менделеев — просит командировать на Парижскую выставку шестнадцать лиц. Уступим ему». И Витте согласился. В помощь Менделееву Министерство финансов отрядило его одаренного ученика, будущего преемника на посту руководителя Палаты Д. П. Коновалова.
Между тем выставка, на которую Дмитрий Иванович отправился без большой охоты, при знакомстве с ней не могла не вызвать его интереса. Дело было не только в том, что грандиозная Всемирная выставка (51 миллион посетителей за 210 дней работы), подводившая итоги XIX столетия, впервые стала местом бенефиса русской творческой мысли. Благодаря особым отношениям, установившимся к тому времени между Российской империей и Французской республикой, для русской экспозиции была выделена наибольшая, по сравнению с другими участниками, территория, на которой воздвигнут огромный ажурный павильон из чугунного литья. Скованная устаревшими экономическими отношениями и темнотой огромной части населения, задавленная бюрократией Россия поразила французов масштабами своих реализованных (!) проектов. Главным экспонатом была изобретательно исполненная экспозиция, посвященная Сибирской железной дороге протяженностью 4865 верст. Среди стендов, рассказывающих о сооружении магистрали, стоял настоящий скорый поезд. Посетители могли занять место в любом вагоне и «проследовать» из Челябинска до Владивостока. По мере «движения» за окнами поезда «разворачивались» реальные пейзажи, открывались виды на города, села, рудники и заводы. Когда поезд «останавливался», публика оказывалась у входа в китайский отдел выставки.