Брр-р.
Снова Уральский и фельетон
Снова на Урал.
Подхожу к администратору, там три тётки. Спешиваю:
- Места есть?
- Давайте командировочное. Надолго вам7
- Дней на 10.
- Хорошо.
Даёт мне бумажку:
- Заполняйте анкету гостя, командировочное паспорт тоже мне.
Быстро заполняю. Получаю ключи от 116 номера на третьем этаже. Повезло! Сегодня редкий случай. Я в четырёхместном номере один.
Уже второй вечер один. Красота. Вчера уснул хорошо. А сегодня уже три часа валяюсь. Не могу уснуть. Как только закрою глаза, Галька. Открою. Встану. Похожу. Лягу. Снова эта девушка перед глазами.
И погода сегодня чудесная. И даже кошмарные сны забываются. Словно не было их.
И улыбаешься с утра внутренней какой-то улыбкой, которая и на лице не проявляется, и смотришь, и любуешься серебристыми искорками снега.
Щуришься от настойчиво-тёплого солнечного света. И, улыбаясь, прячешься от него.
Вздыхаешь ещё морозный и звонкий воздух.
Радуешься наступающей где-то там далеко весне.
Пусть она далеко. Но ты уже знаешь, что она есть. И рано или поздно она тебя порадует.
Радуешься и ты. И пишешь себе в записную книжку только три слова:
- Как хорошо жить!
Но снова садишься за обшарпанный стол в старом телеграфе и пишешь очередную телеграмму:
- Профиль завтра четыре тонны. Машины не приехали. На ОЦМ: шина только в конце той недели, числа двадцать второго. На складе круг десять три четыреста, круг двадцать две тонны, шина десятка семь тонн. Пятерика будет только третьего числа. Когда будут машины. Жду.
Сегодня уже четверг. Неделя заканчивается. А столько предстоит ещё решить вопросов. Засучиваем рукава. Бегаем бегом. Итак, сегодня:
С утра на ОЦМ. У Черткова просить пропуск на территорию завода. Поговорить с Ниной Николаевной о шине медной. Очень тяжёлое положение на заводе. Уже один участок в цехе остановился. И круг 20 срочно нужен тонн хотя бы 5. Если выручит, надо торт купить и машину заказать.
В сбыт. Срочно. Если шины даст пусть немного по 2–3 тонны. И срочно бежать на склад пусть отправляют первым же сборным вагоном в любой адрес областного центра. Срочно. Из Вятских Полян, даже из Кирса привезём. Горим.
Почта. Выхожу из телефонной будки, мысленно ругаясь, проклиная телефонисток, поставщиков, начальников и вообще всех!
Подходит знакомый командировочный, парень, по-моему, из Винницы.
- Здорово.
А, привет! - вытираю лоб, - Аж вспотел.
Он смеётся:
- Бывает.
Подхожу к кассе. Очередь. Встаю последним.
- Ну как, пробиваешь?
Это он про мои успехи по изготовлению и отгрузке медного проката. Лучше б не спрашивал. Дела швах. Ничего не изготовлено, в производственных планах нет, на заводе остатков нет, все в цехе. Вот-вот встанем. А обещают изготовить только к концу месяца, о чем и пытался сейчас доложить начальству сквозь хрипы телефонной трубки и бесконечные «Алло» телефонистки. Лучше б он не спрашивал. Я только безнадёжно махнул рукой.
- А у тебя как?
- У меня все в порядке. - гордо похвастался он. Трубка уже готова. Вагон сегодня загрузят.
- Хорошо тебе.
- Да сейчас отчитаюсь и все.
- Домой, значит?
- Да ты что. В Караганду надо. Потом в Москву.
- Ого.
Очередь продвинулась. Но только на одного человека. Кассирша кричит из-за двойного звуконепроницаемого стекла. Слышно, как кричит, щеки красные, а здесь в зале еле слышно. Похоже и тут связь подводит, микрофон не работает что ли?
- Кто с Кировым говорил? Говорил кто с Кировым?
Я в телефонной будке уже накричался. И сейчас ещё? Нет уж. Связисты, кричите сами.
Я показываю ей руками, через стекло и беззвучно открываю рот. - Я.
- Два рубля 75 копеек. - кричит она за стеклом.
Бедная, задыхается там, наверное, щеки красные, жарко ей. Покричи- ка так. Не жалеют связисты своих работников. Нервная она.
Отдаю через головы очереди ей три рубля. Забираю квитанцию, сдачу.
- А ты давно здесь? - спрашиваю парня.