— Боже мой, какой кошмар! — всплеснула руками тёща. — Я этого так не оставлю! Я буду жаловаться самому товарищу Троцкому.
Я столько раз слышал подобные угрозы, что даже ухом не повёл.
— Пожалуйста, это ваше право, — спокойно сказал я. — Понятые, мы приступаем к досмотру. Будьте внимательны и наблюдайте за нашими действиями.
Первая улика в виде двух мешков с мукой нашлась тут же в комнате. Её не пытались спрятать.
— Чьё это? — спросил я, а взявший себя в руки гражданин Оглобля даже глазом не моргнул.
— Моё. Нам выдали паёк в части, кроме того, один мешок я купил на рынке, потратив на него все личные сбережения. Разве это запрещается?
— Почему запрещается? Я так не говорил, — улыбнулся я. — Тут на мешках клеймо стоит. Думаю, гражданин Трубка по клейму сможет опознать.
— Какая ещё трубка! Я не курю никакую трубку, — заволновался Оглобля.
По глазам чувствовалось, что он врёт, и фамилия бандита, всё ещё не пришедшего в сознание, была ему знакома.
— А вы с ним познакомитесь на очной ставке, — пообещал я. — Очень интересная личность, скажу вам. Пытался под видом сотрудника ГПУ похитить опасного преступника, но мы его взяли. Столько любопытного нам наговорил, — я даже причмокнул, изображая удовольствие.
— Не знаю, что вам наболтал этот бандит, но лично я слышу о нём впервые, — ушёл в глухую защиту интендант.
— Понятые, прошу сюда, — позвал Миша.
Он открыл стенки шкафа и продемонстрировал полки, плотно набитые комплектами военной формы.
— Что, тоже скажете, что в части выдали? — хмыкнул я.
Оглобля закивал.
Я вытащил первую попавшуюся гимнастёрку, прикинул на худом как глист интенданте.
— Что-то с размерчиком ошиблись. Сюда трое таких, как вы, влезут. На вырост брали, гражданин Оглобля?
— Хватит издеваться, — всхлипнул он. — Ладно, ваша взяла. Да, я украл это обмундирование из части, но, заметьте, не для своих нужд. Бойцов нужно кормить и поить, а продуктов не хватает. Мне приходилось выменивать одежду на еду.
— Брешете, — покачал головой Миша. — И мы это докажем в пять минут. На вашем месте я бы уже признался во всём. Глядишь, суд учтёт ваше раскаяние и помощь следствию.
— Ну, а если будете лепить отмазку, мы сведём вас с товарищами из ГПУ, подав историю как работу на контрреволюцию, — плеснул я масла на сковородку.
Упоминание о чекистах окончательно добило интенданта. Он понуро опустил голову.
— Товарищи понятые, попрошу вас подписать протокол обыска, — попросил Миша, после того как мы обшарили обе комнаты.
Больше ничего интересного не нашли, но и обнаруженного казённого имущества вполне хватило для того, чтобы интенданту обеспечить место за решеткой.
— Гражданин Оглобля, вы задержаны, — объявил я.
— Что со мной будет? — вскинулся он.
— Суд решит, — ответил дежурной фразой Миша.
— Это какая-то ошибка! — поджала губы тёща.
Я боялся, что сейчас она устроит истерику, но вроде обошлось. Поджав губы, она вышла на кухню, громогласно объявив, что прямо сейчас накатает на нас такую жалобу, что мы в два счёта вылетим из уголовного розыска.
Кажется, пришло время расколоть Оглоблю на то, что нам сейчас было действительно важно.
Интендант быстро сломался, и информация из него потекла рекой. Правда, пока не было ничего, что могло бы помочь в расследовании ночных грабежей.
Мне пришлось остановить поток его красноречия, чтобы добиться главного:
— Подождите, гражданин Оглобля. Всё это вы сегодня повторите народному следователю. Сейчас же нам интересно другое — вы ведь знаете, кто из вашего батальона замешан в грабежах?
Оглобля, не скрывая удивления, бросил на меня неприязненный взгляд.
— Да, — тихо произнёс интендант.
— Тогда с этого места, пожалуйста, поподробнее. Постарайтесь ничего не забыть. Нам важна каждая деталь, — заметил я.
— А это мне зачтётся? — с надеждой спросил интендант.
— Обязательно, — заверил я.