У мага, который дошёл до своего предела, рядом с этой дурой рушится барьер. Внимание, вопрос: с какого хрена в таком случае инициация стоит каких-то бесстыдных денег? А тут всё просто на самом деле. Кристалл маны имеет свойство разряжаться и превращаться в бесполезную каменюку, и никто не знает когда он придёт в негодность — через пятьдесят лет или завтра. Так что за развитие нужно платить. Конкуренция огромна, и благотворительностью никто заниматься не станет.
Сам кристалл — стратегический ресурс в монополии у государств. Причём есть он далеко не у всех, и иногда получается так, что… м-м-м… помнится, я в прошлой жизни к белорусам зубы делать катался, чтобы подешевле было. Турки с их пересадкой волос опять-таки. Вот и тут примерно то же самое.
Ну и плюс все внешнеполитические вытекающие. Кто-то жадно пополняет казну за счёт инициации иностранцев, кто-то зажимает своё в кулачок и растит сильную нацию, кто-то с кем-то дружит и помогает, кто-то с кем-то воюет и ослабляет, кто-то при помощи кристалла прожимает свои интересы. Вторая нефть по сути. Или третье золото.
Ну а теперь к вопросу о подпольщиках.
«Смотри, значит, чего они делают, — сказал Ярышкин. — Большинство из этих ушлых ребят ведут раскопки на том месте, где когда-то нашли большой самородок и выискивают самородки поменьше».
«А такие существуют?»
«Так ясен хрен, что существуют! Ты меня иногда поражаешь, Василий Викторович. Артефакторы их только так пользуют. Маленькие такие синенькие камушки, иногда с булыжник величиной, а иногда с булавочную головку… неужели не видел?»
«Ах, простите, Ваше благородие. Как-то вот, знаете ли…»
«Ладно, не урчи, — перебил Агафоныч. — Так вот! Планетка-то у нас уже не новая, и мало ли где что можно найти, если хорошо поискать. Тот, кто хочет по закону чистым оставаться, сдаёт ману в артефакторные лавки. А другие несут в подполье или сами собирают коллекцию. В ход идёт вообще всё: пыль от огранки, обломки, крошки, разряженные кристаллы и старые артефакты. Собирают они всё это в кучу, суют в мешок… ну… утрировано…»
«Я понял, ага.»
«Вот. Добирают до критической массы и проводят инициации. Но если с большим кристаллом всё чётко и наверняка, то тут побочка может быть. Всё на страх и риск подопытного, так сказать. М-м-м… то есть вместо того, чтобы спокойно перейти реку по мосту, ты её по кочкам перепрыгиваешь. Повезёт, не повезёт.»
«Понял. А теперь, если можно, поконкретней о побочках.»
«Так, а кто ж их знает⁈ Тут всё индивидуально. Мне вот один из уровней развития выжгли, так что дальше двинуться не могу. А что там с твоим грузином приключилось только гадать остаётся.»
«Ясно.»
Дальше ехали молча. Я переживал за Гио и прокручивал в голове самые мрачные сценарии, Агафоныч глазел в окно и думал о своём, а Солнцев ковырялся в телефоне и строил планы насчёт минкульта. До кольцевой немножко постояли, ну а дальше понеслись с максимально разрешённой, и в итоге на пляж приехали спустя полтора часа.
Едва выскочив из машины, я сразу же набрал Мишане и уточнил, где именно находится наш пациент. Кудыбечь послал меня в администрацию — туда мы и помчались. Время к пяти, так что народа на пляже была целая куча: все столики на пирсе заняты, все беседки и шезлонги тоже. Кто-то плещется в воде, кто-то загорает, ветер гоняет туда-сюда шашлычный дымок, а вокруг бара целая толпа наблюдает за очередным шоу Студента. Волейбольная площадка тоже не пустует — занята компанией молодых ребят.
Всё тихо; всё мирно, спокойно и достойно. Гости отдыхают, кухня работает, несколько ребят Волконского скучают на посту, и никто даже не подозревает о той драме, что разворачивается прямо сейчас в недрах домика администрации.
А на его пороге меж тем стояли двое.
Ержан и Станислава Витальевна. Первый сидел на корточках привалившись спиной к стене, отдувался и периодически трогал фингал под глазом, а вторая курила тоненькую ментоловую сигарету, — первый раз за ней такое замечаю. Причём курила Стася вприкуску с ногтями; кажется кому-то после сегодняшнего потребуется переделывать маникюр.
Тут же обретались и Тырква с Греттой. Собаки сидели чуть поодаль и не сводили с домика администрации глаз. Настороженно бдели, но пока что не более. Не сходили с ума, как тогда, на стрельбище.
— Всё плохо? — спросил я у Стаси.
— Сам посмотри, — ответила та и открыла передо мной дверь, а там…