— Понимаю.
— Спасибо…
«Спасибо» прозвучало одновременно и в адрес Захара, и в адрес официантки, которая принесла «Хохотунчиков». Дрожащей рукой, тайник тут же потянулся к одному из коктейлей, а я тем временем потихонечку подходил к самому главному:
— И сейчас, когда я снова прошу тебя о помощи, я прошу не просто так. Ты нужен мне, чтобы восстановить справедливость. Помнишь тот теплоход, который мы выиграли в суде? Так вот. Дело в том, что меня собираются кинуть на…
Далее я максимально кратко обрисовал ситуацию вокруг «Ржевского». Про свалку, про общее состояние теплохода, про старого владельца, про «Советника министра по музейным проектам», и про наглую, едва ли прикрытую схему распиливания бюджета.
Захар Палыч выслушал. Захар Палыч понял. Захар Палыч наловчился управляться с трубочкой, насадил на неё мармеладного медведя, отправил бедолагу в рот и спросил:
— А что требуется от меня?
— Почти ничего, — ответил я. — Просто присутствовать и как можно дороже торговать лицом. Но погоди! Я ещё не договорил. Прежде, чем втягивать тебя в свои дела, я хотел бы сделать кое-что ещё. Чисто по-человечески мне нужно тебя обезопасить, чтобы в случае чего к тебе не было никаких претензий.
— Та-а-а-ак, — Гачин-Мучинский напрягся и отодвинул второго пустого «Хохотунчика». — И как же ты собираешься это сделать? Хочешь стереть мне память?
— Нет, — улыбнулся я. — Помимо прочего, я хотел бы чтобы ты и сам был спокоен на мой счёт. Скажи, Захар Палыч, знаешь ли ты, что такое «замок»?
Что ж…
Вот так и появился в этом мире первый человек, на которого я не могу воздействовать ментально. Зато я могу и буду воздействовать на него по-другому. Например, взывать к здравому смыслу и чувству прекрасного. Не понимаю только, почему это приходится делать мне! Неужели дядя Лёша не провёл с племянником разъяснительную беседу насчёт внешнего вида?
— Ну вот, — сказал я, дождавшись Захара из примерочной. — А то в этом своём плаще ты был похож на извращенца.
— Ничего не похож.
— Похож-похож! Вот вы как считаете?
— Ну не на извращенца, конечно, — смутилась девушка-консультант, чуть замешкалась и в конце концов сдалась: — Хотя ладно, да, на извращенца.
— Во-о-о-от! Я бы ему в таком видел запретил приближаться к школам и детским садикам как минимум на расстояние…
— Да хватит уже! — крикнул тайник, взглянул на себя в зеркало и скривился. — По мне как-то не очень.
Только вот чего кривиться? Не пойму. Серый в клетку костюм-тройка, — благородный твид, все дела. Белая рубашечка, чёрный галстук, выглядывающая из кармана цепочка золотых часов и вот, перед нами совершенно другой человек.
— Берём, — сказал я консультанту, а потом рявкнул на самого Захара: — Не спорь!
Сотрудник Канцелярии, как по мне, должен походить не на каноничного безликого работника спецслужб, — человека в чёрном с проводом из уха, — а насколько это только возможно излучать респектабельность. Он же, сука такая, самый опасный хищник в Империи! Он же не в камеры видеонаблюдения тупит по двенадцать часов в день, а вершит человеческие судьбы!
— Мой друг уйдёт из магазина в этом, — сказал я. — Помогите ему, пожалуйста, срезать бирки, — и глянул на часы.
Время, блин, поджимало. Если хотим успеть провернуть всё сегодня, то нужно поспешить. Агафоныч с Солнцевым уже ждут нас в кафе напротив здания Министерства, все остальные тоже заряжены, только нас и ждут. А потому:
— Быстрей-быстрей, — я сгрёб обновлённого Захара чуть ли не в охапку и вывел на улицу, где уже ждало такси.
Путь до центра, встреча с командой, мучительное ожидание напротив ресепшн с усталой барышней-секретаршей, и мы наконец-то прошли в кабинет Пыльникова. Ура-ура! Быстрее начнём, быстрее закончим.
Советник сегодня вновь излучал радушие, и вновь походил на пупса. Решил, что мы пришли уладить всё на его условиях. Сдаться и предложить «что-нибудь придумать», а в идеале ещё и конверт сунуть, ага. И каково же было удивление Валерия Артемьевича, когда Солнцев чуть ли не с порога кинул ему на стол скрины из дневника Ржевского и попёр в атаку:
— Ознакомьтесь, пожалуйста. Особенно рекомендую обратить внимание на выделенный шрифт. Там, где ваш герой Отечества высказывается напрямую в адрес Императора.
— Хм-м-м…
Расстановка в кабинете была следующая: Яков Саныч плюхнулся на стул напротив советника, мы с Агафонычем встали сразу же за ним, — за левым и правым плечом соответственно, — а Захар Палыч по моей просьбе отошёл в уголок, прислонился спиной к стене и изо всех сил изображал скучающий вид.