— Кхм-кхм, — откашлявшись, я первым же делом высунулся в иллюминатор.
Ночь. Темнота. Где-то справа уходят в туман огни большого города. То ли Калязин прошли, а то ли Углич. Мимо по коридору, — двери-то у меня в каюте нет, — молча промчались два матроса. Ещё один мелькнул в иллюминаторе. И если это не кипишь, то я не Вася Каннеллони. А кипишь в такой час не к добру.
Твою-то мать!
Неужели Сидельцев? Я-то думал, что после Дубны эта тварь до нас уже не дотянется, да только не тут-то было!
Дон-дон-дон-дон!
— С-с-с-сука, — наскоро одевшись, я выбежал из своей каюты и рванул наверх…
Глава 15
— Этого тоже сюда! — услышал я крик Буревого, поднимаясь на вторую палубу. — Давай-давай! Заходи к своему дружку, не стесняйся! А теперь не двигаться! Никому не двигаться, ** вашу мать! И даже не вздумайте ко мне приближаться!
Осилив лестницу и выскочив в коридор, я увидел, что Еремей Львович опять взялся за старое. Точнее, за багор. Именно им он назидательно колол воздух прямо перед собой и угрожал кому-то, кто сейчас находился в каюте.
Лазутчики? Неужели люди Сидельцева умудрились попасть на судно прямо на ходу? Такое реально возможно? Ач-чорт! Плохо! Но хорошо, что их уже обнаружили. Обнаружили и даже успели обезвредить, если я всё правильно понимаю.
— Оп! — внезапно меня бортанул плечом боцман Петя. — Извини! — и бегом промчался мимо, в сторону капитана.
Домчался и передал Еремею Львовичу из рук в руки какой-то предмет… какой-то… э-э-э… до боли похожий на электробритву. Или не похожий? Или это она и есть?
Вж-ж-ж-ж! — ну да, точно, триммер. Буревой проверил его на предмет зарядки, а потом всё так же угрожая багром присел на корточки.
— Я положу его здесь, — сказал он и действительно положил бритву на порог. — Подходите, берите, и даже не вздумайте выкинуть какой-нибудь фокус!
Ну тут уж и я наконец дошёл до каюты, а внутри…
— Еремей! — от возмущения Агафоныч аж ногой топнул. — Прекрати весь этот цирк немедленно! — пробуравил капитана взглядом, а потом: — Ай, блин, — запустил пальцы в волосы и начал остервенело чесаться.
Рядом с бароном стоял Гио. И тоже, к слову, чесался. Пока Агафоныч будто шелудивый пёс драл за ухом, человек-грузин до кучи ещё и мохнатую грудь пятернёй наяривал.
— О! — воскликнул Агафоныч, едва заприметив меня в пролёте. — Вася! Вась, скажи ему!
— Да, Василий Викторович! — парировал Буревой. — Скажи ИМ!
— Вась, да он одурел совсем! — подключился Гио. — Из ума выжил, чесслово!
А Еремей Львович тем временем:
— Эть! — ловко ухватил Тыркву, которая попыталась пробежать мимо него к хозяину, и поднял рассол-терьершу на руки. — Не ходи к ним, собаченька. Не ходи, моя хорошая. Не нужно тебе туда…
— Да что тут происходит-то⁈ — не выдержал я.
Тут же из соседней каюты вышла баб Зоя. Причём почему-то со шваброй, с черенка которой свисало одеяло.
— О! Вась, и ты проснулся? А у нас тут вон чего творится.
— Стригущий лишай, — нахмурившись, сказал Буревой. — Судя по скорости инкубации аномальный. Страшная зараза. Лечится проще чем обычный, зато переносится быстрее. Если мы сейчас этих троих не обреем и не обольём с ног до головы уксусом, то к утру все будем ходить чесаться. А я в свою очередь буду обязан сообщить на берег об эпидемиологической ситуации на борту и нас ни один порт не примет. Образумь своих друзей, Василий Викторович. Пусть по доброй воле стригутся, иначе моей команде придётся применить силу…
— Н-да…
— Василий Викторович, ну ты же повар. Должен понимать, что к чему.
— Н-да-а-а-а…
«Ну что ты, бедолага?» — мысленно спросил я у Агафоныча. — «Натискался с котятами?»
«Вась, я волосы больше десяти лет растил! Я ими баб завлекаю, дескать, романтик и дохера тонкая натура! Я не буду бриться, вот хоть убей меня! Пойми по-человечьи, а⁈»
«А что, есть какие-то другие варианты?»
Больше сенсей мне ничего не отвечал. Лишь одарил грозным взглядом, да начал фырчать громче прежнего.
Так… как оказалось, спал я всего-ничего, — часа полтора от силы. А ещё, как оказалась, не вся команда разошлась спать после тусы на носу. Его благородие Владимир Агафонович недопил до желаемой кондиции, а потому разыскал на складе… простите, в трюме… разыскал, короче говоря, в трюме бутылочку водчеллы и баночку маринованных груздей, а затем пожаловал со всем этим добром на капитанский мостик. К Буревому. Решил устроить старческо-мужицкий тет-а-тет. Посидеть, иначе говоря, выпить и поговорить по душам.
И всё вроде бы шло как нельзя лучше, но по ходу разговора Ярышкин начал яростно чесаться.