Раздулся при этом важно, как голубь во время брачного урчания. И такое озорное предвкушение в глазах промелькнуло, что, хм-м-м, как бы так объяснить? Мне показалось, что Агафоныч ждёт, будто бы от вскрытия масок я сейчас должен упасть на землю и забиться в религиозном экстазе. А то и ссыкнуть себе на пузико от счастья. Однако фамилия барона мне ни о чём не говорила. Так что:
— Поздравляю, — ответил я. — Это здорово. Это прямо вот хорошо, правда. И фонетически приятно звучит, и…
— Понятно, — сенсей вздохнул и сел обратно. — Был бы ты жителем Златоуста, сразу бы понял кто сейчас перед тобой.
— К счастью оно или к несчастью, но я не житель Златоуста.
— Оно и видно, — дед смерил меня недовольным взглядом. — Ладно, продолжаем разговор.
И разговор продолжился. И Агафонович неохотно, но всё-таки перешёл к главному. И рассказал. Так вот, с его слов выходило, что когда-то он действительно был бароном самого богатого рода в далёком уральском городе. Самого богатого, но при этом самого малочисленного. Собственно говоря, под конец на нём одном Ярышкины и держались — братьев, сестёр, кузенов и кузих у Агафоныча не было, а собственными детьми и женой он обзавестись не то, чтобы не успел. Не захотел. Но об этом чуть позже.
Отец, — Ярышкин старший, — даром что не был магом, держал в кулаке чуть ли не весь город. А неодарённость свою компенсировал тем, что отправил единственного сына-менталиста учиться в Академию. В лучшую, само собой. В столицу и до упора, и чтобы прямиком в магистры, и чтобы связи, и знакомства, и выслуга, и род до графов приподнять.
Но смерть рассудила по-своему. Снежная зима, скользкая дорога, чуть поддатый водитель лесовоза, немного физики и вот, Агафонович в одночасье стал круглым сиротой. Пришлось бросать учёбу, возвращаться и принимать семейные дела.
Пока-ещё-молодой барон Ярышкин сразу же повесил всё на товарищей аутсорсеров и никуда не дул. Ни в ус, ни в… м-м-м… другой ус.
Во внутренней борьбе молодого аристократа и дорвавшегося до свободы дембеля с разгромным счётом победил дембель. Так что Агафоныч просто получал свою долю, кайфовал и подобный лайфстайл считал единственно-верным. Дюже ему после учебной муштры понравилось предаваться гедонизму в компании юных пылких дев. Да так чтобы с размахом. Чтобы и салют позапускать, и до булочной на лимузине проехаться, и дальневосточными устрицами поутру поправиться.
Тем и жил. Но время шло. Потакание страстям требовало затрат, а аутсорсеры-управленцы при таком начальнике просто не могли позволить себе не воровать.
— До последнего в глаза улыбались и не рассказывали, что на деле всё плохо, — вздохнул Агафоныч, поймал мой взгляд и: — А ты так не смотри! Я молодой был и глупый!
— А я и не говорил ничего.
— Подумал слишком громко!
Но дальше к биографии сенсея: точка невозврата была пройдена, а момент упущен. Долги выросли до критической массы и всё тут же пошло через жопу. Вскорости у Агафоныча остался лишь титул, породистая собака, — бабушка Тырквы, — и непреодолимое желание продолжать банкет.
На последнее требовались бабки. Работать при этом не хотелось. Причём, дословная цитата Агафоныча: «Не хотелось работать ни с вышестоящими долбокваками, ни с подчинёнными долбокваками, ни даже с долбокваками-партнёрами».
— И тут я нарушил одну из главных заповедей менталиста, — барон уставился прямо в огонь.
— Казино? — почему-то сразу подумалось мне.
— Казино, — на грустном выдохе согласился Агафоныч.
Почти-что-выпускник столичной академии и менталист высокого уровня, Агафоныч начал свои гастроли. Ездил по городам, менял имена, менял фамилии и выхлопывал всех подряд. И господ, и владельцев казино, — причём мне до конца непонятно что из этого опасней для здоровья. На законодательном уровне такое каралось внушительным сроком и, как выразился Агафоныч, «выжиганием дара». Что это такое я уточнять не стал, потому как не хотелось перебивать.
Так вот. Законодательно всё было так, а по факту:
— Раз десять чуть не убили, — весело прихрюкнул бомж-барон. — Хотели досудебное разбирательство мне устроить, ага. Да только Ярышкина так просто не возьмёшь!
— Круто, — кивнул я. — История достойна экранизации.
— А то!
— Цикл из аферы, погони и кутежа. Что б я так жил, как говорится. Вот только я всё равно понять не могу, где случился тот сюжетный поворот, который привёл тебя на помойку. Извини за прямоту, но между молодым авантюристом и нынешним тобой не то, что пропасть, между вами разрыв тектонический. Что случилось-то?