— Положи игрушку сейчас же! Будешь еще прятаться?
— Не-а.
— Сколько раз тебе говорить, чтобы не играла в эту дрянь? Будешь послушной девочкой?
— He-а… Ладно, буду.
— Ну тогда еще морошки возьми. Или пирожок.
— He-а. Пузо болит — слюнев объелась. Ба, а мы сегодня в лес пойдем?
— Джеймайма Энджела Пунн! — строго сказала Маргарет. — Сейчас ты умоешься, почистишь зубы и ляжешь спать. Понятно? Ночь на дворе.
— Не хочу спать! Не хочу! Деда, скажи ей! Дядя Стефан! Я не хочу спать!
— Накажу, — пообещала Маргарет.
— А мне неохота наказываться. Ну хоть немножечко погуляем, ба! Ну хоть до озера…
— Завтра погуляем, — сказал Стефан. — Обязательно. Я вам такие места покажу — ахнете! Только уговор: по дороге не разбегаться, а где скажу, там вообще от меня ни на шаг. Есть тут один участочек — мины еще с маннергеймовских времен под самым мхом. Насквозь ржавые, а на прошлой неделе один лось подорвался. Такая вот археология.
— Лось, говоришь? — Питер с сомнением посмотрел на остатки жаркого. Джеймайма пискнула от удовольствия.
— Лось, — сказал Стефан. — Что я вам, браконьер?
— Мне сейчас плохо станет, — морщась, заявила Маргарет. — Фу! Падальщик. Уж от кого, от кого, а от тебя никак не ожидала.
— Свежатина! — закричал, протестуя, Стефан, а Питер опять захохотал. — Нет, правда, чего ржешь? Какая тебе разница, от чего он помер, не от яда же. Я тогда руки в ноги и на взрыв побежал, думал — рыбу глушат. Мясу-то зачем пропадать? Ты мне лучше вот что скажи: тебя в твоем космофлоте хоть раз настоящим мясом кормили?
В споре выяснилось, что однажды все же кормили — тем самым твердианским крокодилом, существом флегматичным, не опасным и отчасти пригодным в пищу. Вот напитки на Тверди правда дрянь, зато какие местные девочки стол накрывали — это ж умереть можно!..
— Ну-ка, ну-ка, — сказала Маргарет. — Об этом, пожалуйста, подробнее.
— Пег, я абсолютно не…
Стефан засмеялся.
— А я тогда, честно сказать, глядя на тебя, в космофлот пошел, — признался Питер и потянулся за вином. — Пег, ты это брось… Я совершенно трезв. Да, о чем я? Ага. Я ведь надеялся, что мы с тобой в один экипаж попадем, а ты взял и съюлил с полдороги в кусты… Верно, Пег?
— Чего я никогда не мог понять, — заметил Стефан, — это почему у вас, англосаксов, Маргарет и Пегги — одно и то же?
— Съюлил в кусты!..
— Именно, — согласился Стефан. — И еще в деревья. В камни. В озера. И очень хорошо сделал, что съюлил. Я вот что думаю: как хорошо, что нас тогда из Канала обратно выбросило. Я крокодилов не люблю — что мне на Тверди делать?
— Это ты зря так думаешь. Отец как — здоров?
— Здоров, что ему будет. Вышел в отставку аж в шестьдесят, живет в Тарту. Мы иногда созваниваемся. Крепкий старик и упрямый. Все пытаюсь подбить его на мемуары, а он: «Кому это нужно?» — «Мне, — говорю, — нужно». — «Обойдешься», — отвечает. Для внуков он, может, и написал бы, а для меня ему не интересно.
— Ты второй раз так и не женился? — спросил Питер.
Стефан махнул рукой и едва успел поймать блюдо с рыбой.
— Одного захода хватило. Какой только глупости не сотворишь по молодости.
— За холостяков! — провозгласил Питер, поднимая стакан. — До дна!
— Что-то вы быстро спелись, — сказала Маргарет. — Он что, уже нажаловался?
— Ему-то грех жаловаться, — возразил Стефан. — Отбил вот, не спросив… В жизни не прощу! Дуэль!!