– Декурион?
Луций ничего не ответил, лишь окинул взором темную, забитую аппаратурой и грязными стаканчиками комнатушку. Раз, два – пересек расстояние до пульта, перегнулся через голову дежурного и ткнул алый знак перемотки. Еще два тычка – и части записи как не бывало.
– Представим, что А-206 этого не говорил. – Он склонился к лицу дежурного так близко, что уловил запах дешевого табака и бутерброда. – Верно, легионер?
Тот затравленно кивнул. Сдвинулся от Луция еще немного…
И кресло перевернулось с громким треском, разметав колесики по углам.
– Подстрахуй меня.
«И что бы ты без меня делал, декурион?»
Голос Бритвы был, как всегда, насмешливым, и Луций невольно усмехнулся в ответ.
– Я переслал тебе данные чипа. Марций из моей декурии в курсе дела, поможет тебе с аппаратурой.
«Как мило с его стороны».
Бритва оборвала связь. Луций тоже отпустил горошину на мочке уха, одернул куртку и подхватил чемодан. Антигравитацию не включал – ему нравилось чувствовать полный вес вещей. Хотя после подъема тяжестей – что в чемодане, что в спортзале – спина ныла так, будто ее перебили снова.
Вокзал гнездился на сваях, возвышаясь над окружавшими его зданиями. Магнитные линии аэропоезда тянулись от него на север и юг. Изредка по ним летели светящиеся импульсы экспрессов.
Уже в лифте карман Луция завибрировал. «Могу поговорить с вами только сейчас», – пришло на служебный блокнот. Луций вскинул брови. Его свидетель оказался слишком занятым; выкроил время в графике лишь после официального письма и трех напоминаний. Таких следовало вызывать в Управление лично, а затем мариновать в комнате ожидания до полуночи. Жаль, в данном случае у Луция не было на то полномочий.
Ничего. В купе, слава богам, он ехал один, мог поговорить без лишних ушей. Сунул чемодан под сиденье, включил блокнот и набрал номер, указанный в сообщении. На экране растянулась линия установки соединения.
Экспресс набирал скорость. Снова заморосил дождь, исчертив стекло тонкими нитями. За ним сливались и утекали частные дома и ноги небоскребов.
От вида за окном его отвлекло приветствие. Голос был низкий и мягкий. Ласковый голос педофила.
Лицом педофил, однако, не вышел. Тяжелую челюсть будто пересадили от номера-марсианина, брови срастались над переносицей, образуя широкую дугу. Вздернутый нос над губами бантиком. Очередная архивная крыса.
«Слушаю вас».
Луций вздернул бровь. Слушает он, ну как же.
– Декурион Луций Цецилий Авианий Марс, курия Четыре.
Свидетель выслушал его с легким нетерпением. В полумраке за его спиной летали погрузочные роботы. Что-то мерно грохало, и эхо прерывало и без того некачественную связь.
«Валерий Руфин, декурион Управления Второй курии, ответственный за архив».
– Я сейчас еду к вам. Мы можем встретиться после полудня?
«Сожалею, но завтра я уезжаю в Первую курию. Задание центуриона», – добавил он с особым значением.
Луций кивнул. Руфин решил показать широту своих связей? Что ж, похвально, но зря. На Луция связи редко производили впечатление.
«Я могу ответить на ваши вопросы сейчас, декурион. Вы не могли бы сразу перейти к делу?»
– Как раз собирался.
Высокомерный болван. Один из богатых патрицианских сынков, которые считали форму чем-то вроде красивого костюма.
Луций раскрыл в блокноте таблицу для записей – такую он использовал на каждом допросе.
– Где вы находились третьего мая этого года?
Глаза Руфина скакнули вверх и влево.
«В командировке».
– Точнее, пожалуйста.
«Проводил инспекционные проверки. Несколько курий: Двенадцатая, Одиннадцатая… До Седьмой включительно.»
– В Десятой курии вы были?
«Говорю же – с Двенадцатой по Седьмую. Разумеется, был.»
Луций сделал пометку в таблице.
– И часто вы туда ездите?
Руфин пожал плечами:
«Раз в полгода. По запросу командования, оно решает».
Луций кивнул. Собственно, это было не особо ему интересно. Так, разминка перед главным ударом.
Он тронул виртуальную клавиатуру, и половину экрана заняло изображение I-45. Ее раннее фото без окуляра, на белом фоне и с табличкой; такие делали легионеры на каждой ежегодной проверке. Белое лицо на белом фоне, как призрак.
Валерий Руфин на том конце видеоконференции настороженно уставился в ее глаза. Освещение мигнуло, и на миг его лицо поглотила тьма.