На довольно большой плоской вершине холма находилась площадь, почти посередине которой рос толстенный дуб. На нижних ветках висели разноцветные ленточки, глиняные, свинцовые и бронзовые фигурки, напоминающие елочные украшения. У ствола стояла темная каменная чаша, похожая на почерневший гриб с вогнутой шляпкой. Наверное, использовалась для сбора крови при жертвоприношениях. Судя по высоте чаши, убивали баранов.
Дальше по улице находился нужный мне дом. Возле него было свободное место, к которому выходила еще одна дверь, но вместо кошары стоял под навесом из тростника длинный тяжелый дубовый стол и две дубовые лавки. За дальним концом сидели трое пожилых сухих невысоких мужчин с длинными и наполовину седыми усами и многодневной щетиной, похожие, как братья близнецы, хотя сразу понял, что они если и в родстве, то дальнем. У всех на голове шерстяные шапочки, похожие на маленькие береты. Одеты в шерстяные туники без рукавов и с овальным вырезом, подпоясанные веревками, за которые были засунуты у одного нож в кожаном чехле, а у остальных деревянные челноки для плетения рыболовных сетей с длинным концом с ушком и вилочкой посередине и с противоположной стороны выемка. Босые ноги были с темно-серыми ступнями с потресканной кожей. Перед мужчинами стояли по щербатой глиняной чашке емкостью грамм на двести и кувшин литра на полтора с носиком на узком горлышке. Судя по запаху, пили вино. В маленьких населенных пунктах не бывает узкоспециализированных постоялых дворов, трактиров, харчевен да и торговых лавок тоже, потому что нет постоянного и хорошего спроса. Приторговывают из дома. Точнее, сплошной бартер, обмен одних излишков на другие. Разве что римские купцы приобретают еду за деньги, потому что покупателей на дорогие товары здесь нет, а дешевые так далеко везти невыгодно. Бывают они редко и недолго.
Я поздоровался с ними на том кельтиберском языке, который освоил, когда жил возле Гадеса, и поставил весла, прислонив веретенами к стене. Рядом опустил на землю длинный кожаный баул с доспехами, оружием и мелочевкой, необходимой на первое время. Сидевшие за столом ответили вразнобой. Из дома вышел четвертый, копия этих трёх, разве что ноги были черные и почти без трещин. Наверное, не держит их подолгу в морской воде, которая плещется на дне рыбацких лодок. Он тоже поздоровался. Все четверо уставились молча на меня. Я чужак. Если сочтут врагом или просто достойным чести быть ограбленным и убитым или проданным в рабство, так и поступят. Мне надо убедительно доказать, что я свой, пусть и немного другой масти, что похож на кельта, говорю на своем диалекте их языка, понять меня трудно, но можно, значит, соплеменник, типа очень дальняя родня.
— Мне сказали, что у тебя можно купить еды, вина, — произнес я.
Никто ничего мне не говорил, но могли ведь сказать.
— А ты кто такой? — спросил хозяин мини-трактира.
— Меня зовут Корокотта, — представился я.
Имя кельтское. Можно перевести, как Опытный стрелок или Старый воин.
— Я из племени менапиев. Мы жили на севере, на берегу холодного моря. Нас сперва римляне потрепали, а потом германцы добили. Весь мой род вырезали. Я подался в гезаты. Служил охранником на финикийском торговом «круглом» корабле. Вчера попали в шторм. Меня при качке на сон смаривает. Спустился в нашу нору в носовой части, заснул. Сладко так спал, не разбудишь. Вдруг слышу грохот: днищем бьемся о камни, наверное. Вылезаю наверх. Темно, ветер свищет и никого нет. Большой лодки тоже нет. Опять спустился, собрал свои вещи. Там уже вода прибывала. Поднялся на палубу, а корабль на бок завалился. Отвязал я лодку маленькую, что в носовой части стояла, запрыгнул в нее и пошел плясать по волнам, пока на рассвете не увидел землю, дома на холме, — выдал я версию чудесного спасения и спросил: — Здесь больше никто из моего экипажа не появлялся?
— Нет! — дружно ответили все четверо.
— Значит, в другом месте высадились, — предположил я. — Если доплыли.
— А где вы на камни выскочили? — спросил обладатель ножа за поясом.
— Кто его знает! — ответил я. — Темно было. Да и не посещал я раньше ваши места. Мы вдоль берега редко ходили, напрямую срезали.