— Так же, как и в предыдущий раз? — иронично спросил воин, кривой на правый глаз, сидевший за соседним столом.
— Если ничего не случится, то нападем обязательно, — искренне произнес я, предположив, что имею дело с предателем.
Самое забавное, что именно одноглазый оказался порядочным человеком, поэтому остался жив. Через день до нас дошла новость, что римляне распяли на крестах трех кантабров из моего отряда, якобы захваченных в плен.
— Интересно, где их сумели захватить⁈ — удивился Воган.
— Сами приехали к римлянам, чтобы получить плату за сообщение, что мы теперь уж точно нападем на караван, — насмешливо подсказал я.
Начальник контрразведки громко заскрипел извилинами, обрабатывая услышанное от меня, после чего то ли спросил, то ли сделал вывод:
— Так это они предавали⁈
— Да. Расскажи всем, за что они погибли. Пусть будет наукой остальным, — приказал я. — Заодно сообщи римскую поговорку «Рим предателям не платит».
Кстати, впервые произнесена она была лет тридцать пять назад неподалеку отсюда, на землях лузитанов, когда три члена этого племени убили своего вождя Вириата, успешно громившего римлян, и принесли его голову врагам, чтобы получить награду.
Глава 13
Римляне таки успели до холодов преодолеть Кантабрские горы и соорудить большой каструм на полпути между ними и Кантабрским морем. Зимовал в нем Четвертый легион. Рельеф местности рядом с каструмом был холмистый с густыми лесами. Коннице там негде развернуться, и римляне редко покидали укрепление, а если и делали это, то большими отрядами, поэтому нападать мы стали реже. Впрочем, многим, как и мне, было влом шляться в холодную погоду. Температура воздуха только по ночам опускалась ниже нуля, но постоянно дули ветры северных румбов с океана, сырые, хлесткие, продувающие, казалось, даже мои доспехи.
В Вересуэке зимой делать нечего. Рыбаки вытягивают лодки на сушу и переворачивают вверх дном, чтобы, когда высохнут, почистить и просмолить по новой. Здесь нет битума, поэтому используют смолу хвойных деревьев, которую запасают летом. Единственное развлечение, если не считать пьянки, то охота. Надо уезжать высоко в горы. У неподкованного коня часто скользят копыта. Может навернуться вместе со всадником, поэтому развлекался редко. Сидеть целый день дома и слушать болтовню Дилин, которая пряла одна или в компании нескольких подруг, тоже было тоскливо.
Чтобы не отупеть от безделья и не спиться, я занялся обучением кантабров. Показал, как надо воевать верхом. Раньше они не умели, потому что мало у кого были лошади, и использовали их обычно для того, чтобы доехать до места сражения. Научил, как вертеть «карусель» против часовой стрелки перед строем пехотинцев, метая в них дротики, и другим приемам альмогаваров, которые в свое время наблюдал в Каталонской компании. Каталония здесь рядом. Может быть, уцелевшие кантабры донесут мой опыт до Средневековья, помогут становлению легкой конницы, которая изгонит мусульман с Пиренейского полуострова и блеснет в Византии. Поучил сражаться в пешем строю, как римляне, используя большой щит-скутум и короткий острый меч-гладиус. Не скажу, что добился больших успехов. Кантабры при всей их тяге к стадности предпочитают демонстрировать индивидуальное мастерство. Быть вместе со всеми — это им понятно, но быть, как все — это не для них, несмотря на угрозу исчезновения, как этноса. Напомнили мне поляков времен Речи Посполитой, успешно разваливших страну своей гордыней и позерством.
Показать, чему научил, подвернулся за зиму всего один случай. Разведка донесла, что из глубины полуострова к нам движется большой караван под охраной пяти когорт и двух конных ал вспомогательных войск — не самых стойких и дисциплинированных воинов. На этой стороне гор его должны будут встретить еще четыре когорты из Четвертого и Шестого легиона. Я бы подумал, что это очередная подстава, если бы хуже знал римлян. Вполне возможно, что нам, действительно, собирались устроить засаду, но по эту сторону Кантабрских гор. Территорию, расположенную по другую сторону, римляне теперь считали безопасной. Это ведь их тыл, где по определению не может быть проблем с кантабрами. Я решил показать им, как сильно ошибаются.
Выдвинулись частью отряда и внезапно, без предупреждения. Я решил не сзывать остальных, потому что до римлян обязательно дойдет слух, что мы к чему-то готовимся. Кто был в Вересуэке и соседних поселениях, с теми — почти четыре сотни — и отправился на дело. Никто, кроме меня, не знал точно, куда едем, и не задавал вопросы. Все помнили о трех предателях и доверяли своему командиру. Скакали быстро. Нам надо было успеть добраться до места засады раньше каравана и подготовиться к встрече.