— А куда направлялись? — спросил его сосед слева.
— На Оловянные острова, — сообщил я.
— Туда все плывут, — поделился информацией сосед справа.
Показав на место за столом, хозяин мини-трактира предложил:
— Могу дать рыбы жареной с хлебом и вина.
Всё, экзамен сдал. Пока нападать на меня не будут.
— Неси побольше, — потребовал я. — Заплачу римскими монетами. У меня есть бронзовые и пара мелких серебряных. Не успел прогулять заработанное за предыдущий рейс.
Главное — не шиковать, не показывать, что богат. Иначе долго не проживешь. Деревенская нищета во все времена и у всех народов люто ненавидит городских богатеев.
— Что собираешься делать? — поинтересовался обладатель ножа за поясом.
— Не знаю, — признался я. — Может, утром поплыву на лодке на запад, поищу своих. Может, здесь останусь, если не прогоните, и подожду, когда римский караван приплывет, наймусь к ним.
— Живи, нам-то что! — разрешил он, а два его соседа закивали головами.
— Лодку тут есть, кому продать? — спросил я.
— Смотря, какая, — ответил он. — Надо глянуть. Если хорошая и недорогая, кто-нибудь купит.
— Новая, перед рейсом изготовили. Двухвесельная. Уключины железные, — показал я на весла. — В шторм не утонула, воду почти не брала, успевал вычерпывать руками. Финикийцы умеют делать, — прорекламировал товар и предложил: — Стоит на берегу. Привязал к верхнему кнехту. Можете сходить и посмотреть.
— Сейчас допьем потихоньку и сходим, — решил он.
Вышел хозяин с деревянным блюдом, на котором лежали куски жареной рыбы и сверху лепешка, в одной руке и такими же полуторалитровым глиняным кувшином и щербатой чашкой во второй. Поставив все это передо мной, налил мне белого ароматного вина. На приятном запахе все достоинства напитка и заканчивались. Я сделал вид, что привык к такому. Водой разводить не стал, потому что аборигены такую дурь не понимают. От чистого вина вставит быстрее. Они ведь пьют именно для этого.
Соседи по столу добили кувшин и отправились на берег реки смотреть мою лодку. Уверен, что она им не по карману, но помечтать-то можно. Пока они ходили, я торопливо ел, изображая голодного человека, и расспрашивал хозяина мини-таверны по имени Дей об их житье-бытье. Он поведал, что кантабры уже несколько лет воюют с римлянами, что из их поселения всего несколько человек подключились к боевым действиям, а остальные, как я догадался из намеков и недосказанностей, желают, чтобы побыстрее всё закончилось. Именно для этого поселения римляне — благо. Плодородных земель для обработки здесь мало. Раньше выживали только за счет рыболовства. Теперь все заняты выращиванием и стрижкой овец (мужчины) и ткачеством (все, включая детей). Купеческие караваны по пути на Оловянные острова закупаются у них провизией, а на обратном еще и шерстяные ткани приобретают, делая аборигенам жизнь намного лучше.
Вернулась троица с берега реки, рассказала Дею о лодке. Мол, очень хорошая. Жаль, нет средств приобрести такую.
Хозяин мини-таверны быстро прикинул варианты и спросил:
— Сколько ты хочешь за нее?
— Не знаю. Мне надо дотянуть до прихода римского купеческого каравана, — ответил я.
— Могу предложить тебе за лодку кормежку и ночлег до их прихода, — сказал он.
— А когда он будет? — поинтересовался я.
— Где-то через месяц или позже, — ответил Дей.
Судя по выражению лиц троицы, соврал он безбожно. Да и я знаю, что караван будет здесь через неполные две недели. Мне это неважно. Главное, чтобы повязался со мной деловыми обязательствами. Тогда меня точно не тронут.
— Договорились, — согласился я.
Глава 2
Живу я в доме старухи по имени Мерна, родственницы Дея. У нее есть две дочери, но не хочет их обременять, живет одна. Или зятья не хотят, потому что характер у старухи вздорный. Ко мне не пристает. Отвечаю взаимностью. Это не москвичка в возрасте семьдесят плюс, которые сдают комнаты только одиноким мужчинам, чтобы получить два в одном, или шляются по ночам черт знает где, в надежде, что изнасилует какой-нибудь пьяный отморозок. Видимся мы с ней мало. У меня нет желания слушать ее ворчание, а болтает она без умолку, даже когда одна, поэтому почти весь день провожу вдали от дома. Старуха редко выходит из него. Целыми днями сидит у входа, чтобы свет попадал в ее убогое жилище в одну комнату с очагом у дальней стены с дырой под потолком для выхода дыма, двумя каменными лежками с тюфяками, набитыми соломой, у боковых стен, и вычесывает овечью шерсть или сучит пряжу из нее.
Первым делом Мерна показала мне глиняный кувшин с широким горлом и сообщила, что ссать надо только в него. Даже если иду по-большому, сперва должен отлить в кувшин, стоявший в отгороженном закутке с выгребной ямой, а потом уже садиться в позе орла над ней. Когда направляюсь в закуток, перестает болтать и прислушивается, контролируя исполнение инструкции. Напомнила мне одну даму из двадцать первого века, которая, когда я шел в туалет, тоже замолкала, чтобы убедиться, что затем помою руки. Если мне надо было побесить ее, «забывал».